— Там не было тумана, но в центральной башне горели окна: несколько на самом верху и одно чуть пониже. Теплая погода нас больше устраивала. — Вспомнив Хелу и Хеймира, я добавил: — Во всяком случае, большинство из нас. Но оттепель, показавшаяся нам очень странной, была делом рук Тиази, мне думается. После того как мы с ее величеством вернулись, он прекратил свои усилия, и зима снова вступила в свои права.
Мардер кивнул:
— И из-за резкого похолодания сгустился туман.
Бил тоже кивнул, главным образом своим мыслям.
— Неудивительно, что мое противодействие Тиази не увенчалось успехом. Он ничего и не делал.
— Вы можете вызвать ветер? — спросил Мардер.
— Да, конечно.
— Ветер разгонит туман. — Мардер встал. — Мы подождем, когда он рассеется, но нам следует приготовиться сняться с места, как только мы обретем способность видеть окружающее.
Они вдвоем скрылись за плотной серой пеленой, заволакивавшей все вокруг.
— Я останусь здесь навеки, коли они говорят серьезно, — прошептал Вил.
Я справился у него о самочувствии Тауга.
— Ему малость полегчало. Как вы думаете, господин, женщины, которых приведет Хела, сумеют помочь? Иногда они знают лекарственные травы, неизвестные мужчинам.
— Ты прав, и, возможно, они помогут. Но откуда ты знаешь о поручении, данном Хеле? Она тебе рассказала?
— Нет, сэр. — Пустые глазницы Вила смотрели в кромешную тьму, рассеять которую не мог ни один маг. — Я не подслушивал, клянусь.
— Надеюсь, ты на такое не способен.
— В общем-то, способен. Только я не подслушивал. Я обустраивал место для господина Тауга. Он идет на поправку, как я сказал, только он стыдится показываться вам на глаза, господин. Он хочет прийти, но стыдится. Он даже сэра Свона сторонится.
Поук откашлялся и сплюнул:
— Я сам порядком струхнул, Вил. А кто не испугался? Может, мы с Ансом и посмеивались бы над ним время от времени, когда бы имели повод, которого у нас нет. Только мы не говорили бы ничего обидного. Правда, Анс?
— Я бы не говорил. Нет, сэр! Это ж оруженосец Тауг, Поук.
— Если он не желает идти к нам, — сказал я, — нам самим придется пойти к нему. Только вряд ли он боится насмешек. Ты ничего не воровал, пока находился с нами, Правдивый Вил?
— Нет, сэр! — Вил вскинул руки. — Ровным счетом ничего, сэр. Я не стал бы красть у вас, господин. Никогда. Можете обыскать меня или приказать своим слугам сделать это. Как вам угодно.
Я улыбнулся:
— Какой в этом толк? Если ты стянул что-нибудь и тебя мучит совесть, тебе надо лишь вернуть украденное. Тебя не накажут.
— Я никогда не стал бы красть у вас, сэр Эйбел. Поверьте мне.
— Тогда ступай, — сказал я.
Когда Вил ушел, Анс спросил, что именно он прибрал к рукам.
— Не знаю, но Гильф явно не доверяет ему, и он знает о поручении, данном Хеле.
— О каком таком поручении?
— Привести женщин, он сказал, — ответил Поук.
Я велел им начистить мою кольчугу и хорошенько помыть с мылом конскую сбрую и седло, таким образом положив конец болтовне. Когда они занялись делом, я отвел Гильфа в сторонку и спросил, что взял Вил. Но он ответил лишь «не знаю» и «не вижу», — думаю, последние слова означали, что он живет в мире запахов и звуков. Он не пообещал мне «смотреть в оба», как часто обещал, но, похоже, это подразумевалось само собой.
Пришел Свон с просьбой поговорить со мной наедине.
— Здесь особо не посекретничаешь, — сказал я. — В этом смысле туман еще хуже темноты. Нельзя быть уверенным, что нас никто не подслушивает.
— Тогда пообещайте никому не говорить о нашем разговоре.
Я отказался.
— Вы… — Казалось, слова даются Свону с трудом. — Вы величайший рыцарь из всех нас.
— Сомневаюсь, но к чему ты клонишь?
— Так все говорят. Сэр Гарваон и лорд Бил, сэр Воддет и его милость герцог. Даже королева Идн.
— Благодарю милостивых оверкинов за сэра Леорта.
— Он тоже. Я про него забыл. Я был вашим оруженосцем. Недолго, я знаю.
— Достаточно долго для путешествия, показавшегося нам долгим.
— Я помню. — Несколько мгновений казалось, что больше он ничего не скажет. — Вы мне не нравились, а я не нравился вам.
Я согласился.
— Однажды вы сказали, что именно вы и были тем мальчишкой, который забросил мой меч в кусты. Этого не могло быть, но вы так сказали.
— Это действительно был я.
— Но вы величайший из рыцарей. Через месяц моя нога заживет. Вы сразитесь со мной тогда? Я вызываю вас на поединок. Мне бы хотелось, чтобы вы приняли вызов с легким сердцем, чтобы мы сразились как друзья.
— Я сражусь с вами, — сказал я, — но не в Йотунленде.
Свон редко улыбался, но сейчас улыбнулся:
— Договорились. Отлично! Вы подадите мне руку?
Мы обменялись крепким дружеским рукопожатием.
— Почему вы не дали обещания держать наш разговор в тайне?
— Потому что я не знал, что вы скажете. Допустим, вы сказали бы, что собираетесь предать нас.
— Или что я предал сэра Равда, как все говорят. — Улыбка на лице Свона погасла.
— Это встревожило бы меня меньше. Но если бы я пообещал хранить ваш секрет, я бы сдержал слово. Если бы вы сообщили о своем намерении выдать нас ангридам, я бы сразился с вами сейчас же и постарался убить вас. Но я никогда никому не открыл бы ваш секрет.
Свон медленно кивнул:
— Понимаю. Вы действительно ожидали от меня чего-то подобного?
— Я опасался этого. Я не имею в виду, что ваши или еще чьи-либо секреты будут подаваться к обеду, словно жаркое. Но я не даю слова хранить их и никогда не дам.
У Свона был такой вид, словно он борется с приступом кашля.
— Я люблю Идн. Ее величество.
— Еще один секрет? Я это знаю, и мало кто не знает.
— Я думаю, она… она…
— Она тоже знает, я уверен.
— Но она королева, а я… мой отец барон…
— Но вы не барон, во всяком случае в настоящее время. Поэтому вы и хотите сразиться со мной, верно?
— Отчасти поэтому. Да.
— Вы желали бы, чтобы я потерпел поражение? Сдался? После напряженной борьбы, разумеется.
— Конечно нет!
— А что, если я одержу победу?
Свон стоял с широко расправленными плечами и высоко вскинутой головой.
— Я буду жить или умру, как другие побежденные рыцари. Если я умру, а в каком-то смысле я даже надеюсь на это, то умру с ленточкой ее величества на шлеме.
