— Да, но здесь таких нет.
— Ошибаешься. Вот он я перед тобой. Мы должны освободить твою сестру.
Тауг кивнул.
— Также мы должны воссоединить сэра Эйбела со слугой и вернуть собственность сэра Эйбела — лошадей и вещи.
Тауг снова кивнул.
— Но это не все. Мы должны помочь лорду Билу заключить мир, а моей хозяйке и твоему господину — преодолеть все препятствия, которые стоят между ними. Ты согласен?
— Само собой.
— Что еще? Говори, не стесняйся.
— Мне бы хотелось познакомиться с какими-нибудь девушками.
Мани улыбнулся, показав клыки слишком большие для животного такого размера.
— Я тебя понимаю. Как насчет того, чтобы вернуться в этот твой… как он там называется?
— Гленнидам. — Тауг уже подошел к двери. Запор находился выше его головы, но он без труда до него дотянулся. — Заперто.
— Я так и думал. Ты хочешь вернуться в Гленнидам?
— Я бы предпочел остаться с сэром Своном и научиться, как стать рыцарем, но мне хотелось бы помочь сестре добраться до дому, коли она пожелает.
— Хорошо сказано. Итак, нет ли здесь взаимоисключающих пунктов? Предположим, к примеру, мы обеспечим твоему господину и моей хозяйке возможность распоряжаться собой, как они сочтут нужным. Это помешало бы тебе осуществить желание стать рыцарем?
— Не представляю, каким образом.
— Я тоже. Твоя сестра узнала тебя?
— Да, я уверен. Мы несколько мгновений смотрели друг на друга, если ты понимаешь, о чем я.
— Разумеется. В таком случае почему…
— В чем дело? — спросил Тауг.
Мани указал лапой на хмурое лицо Тиази на портрете:
— Он вернулся.
Тауг неохотно кивнул:
— Думаешь, он нас слышит?
— Я уверен.
Мани метнулся через стол и прыгнул на подоконник.
— Осторожнее! — крикнул Тауг, но Мани уже исчез.
— Вот видите, что вы наделали? — спросил Тауг, обращаясь к портрету. — Вы и ваша магия. А если он убьется?
Голова Мани появилась над подоконником.
— Очень даже неплохо. Ты хорошо лазишь по стенам?
— Пожалуй, — с сомнением сказал Тауг.
— Тогда давай за мной.
И Мани снова исчез.
Тауг подтащил к окну ближайшее кресло, взобрался на него и выглянул наружу. По комнате гуляли холодные сквозняки, но за окном дул просто ледяной ветер, пронизывающий ветер, с которым он боролся все утро. Он закутался в плащ поплотнее и зябко передернул плечами, прежде чем перелезть с кресла на подоконник.
Он успел увидеть, как Мани нырнул в окно, расположенное ниже и правее. Жилистый хвост кота пару раз метнулся туда-сюда над подоконником, до которого, казалось, рукой подать, а потом исчез.
— Вы собираетесь вылезти из окна? — спросил голос, показавшийся Таугу смутно знакомым.
Оглянувшись, он увидел обнаженную девушку — тоненькую, с копной спутанных волос, развевающихся над головой. Волосы были красными, девушка тоже: насыщенный цвет блестящей полированной меди.
— Я Баки, господин. Я умирала, а вы исцелили меня.
Не в силах пошевелить языком, Тауг кивнул.
— Вы плохо рассмотрели меня там, на сеновале. Там была лишь одна лампа, и сэр Эйбел увернул фитиль. Наверное, боялся ненароком подпалить сарай. — Баки улыбнулась, и Тауг увидел, что зубы у нее не красные, а ослепительно белые, мелкие и острые; смеющиеся глаза горели желтым огнем. — Разве вы не можете превратиться в птицу, господин? Так безопаснее.
— Нет, — проговорил Тауг, — не могу.
— Возможно, мне не удастся исцелить вас, коли вы упадете, но лезть по стене будет легче, если вы снимете сапоги.
— Знаю, но мне не хотелось бы оставлять их здесь. Сапоги бросовые, но других у меня нет.
— Я могу превратиться в летающее существо и отнести их за вами, — задумчиво проговорила Баки. — У меня будет ужасно уродливый вид. Вы не проникнетесь ко мне отвращением?
— Ты не можешь быть уродливой, — заявил Тауг. Из глаз девушки пошел дым.
— Я обращусь химерой, — сказала она, — только лицо оставлю прежнее. У них омерзительные лица, поэтому свое я не стану трогать.
Ее тоненькое тело стало еще тоньше; длинные ноги сократились и искривились, а изящные ступни превратились в когтистые лапы. За плечами выросли черные крылья, сейчас сложенные.
— Снимите сапоги, господин, — сказала Баки.
Лицо и голос у нее не изменились.
— Ты, можешь взять и Мечедробитель тоже?
Она могла, и Тауг снял перевязь с ножнами и отдал ей.
— Это… это знаменитый клинок. Я хочу сказать, раньше он принадлежал сэру Эйбелу.
— Я буду осторожна. Ни со мной, ни с Мечедробителем ничего не случится. Но вот вы сильно рискуете. Плющ облегчит спуск, но стена почти отвесная. Если вы сорветесь…
— Не сорвусь, если ты против, — пообещал Тауг.
Он осторожно выбрался наружу, прижимаясь всем телом к холодной, сложенной из неотесанного камня стене и опираясь ногами на толстый стебель плюща. Дюйм за дюймом он спускался вниз, продвигаясь к окну, в котором скрылся Мани, гораздо медленнее кота. Ветер яростно трепал плащ, и новая рубашка стесняла движения. Когда он преодолел уже половину расстояния, из окна башни, взмахнув широко расправленными крыльями, вылетело темное существо с сапогами и перевязью. Оно взмыло ввысь, черный силуэт на фоне неба; обернуться Тауг не мог, и оно скрылось у него за спиной.
Следующие несколько минут он думал только о собственной безопасности. Окно было уже близко. Очень близко, Тауг не сомневался, что доберется до него. О том, чтобы вернуться назад, не могло идти и речи.
Он нащупал пальцами край оконного проема (неужели? даже не верится!) и поставил одну замерзшую ступню на широкий и (о счастье!) плоский каменный подоконник.
— Я отдам вам вещи, как только вы заберетесь на подоконник, — раздался у него спиной голос Баки. — Мне так удобнее.
Тауг не решился обернуться и пробормотал:
— Хорошо.
В следующий миг он уже стоял обеими ногами на подоконнике, тяжело дыша и крепко держась одной рукой за край оконного проема. Он повернулся и увидел Баки, распластавшуюся по стене чуть выше: перевязь она повесила на шею, закинув Мечедробитель и нож за спину, а сапоги держала большим и указательным пальцами.
— Ты же умеешь летать, — выдохнул Тауг. — Тебе не следует так рисковать.
Она улыбнулась:
— Я не хотела, чтобы вы меня видели в таком ужасном обличье, господин. Вот, возьмите.
