Мое подобие снова шагнуло мне навстречу. Освободившись от какого-то невольного презрения, которое я испытал к нему, я смог подметить его волочащуюся ногу и надменный поворот головы. Начальник опять заговорил, и низкорослый человечек с грязно-серой шевелюрой, напомнившей мне волосы Гефора, перевел:
– Он хочет, чтобы ты сделал так же. Если откажешься, мы убьем тебя.
Я почти не слушал его. Я узнал убранство и движения, и хотя я не имел ни малейшего желания возвращаться в воспоминания о том времени, они захлестнули меня, как сокрушительные крылья в воздушном колодце. Передо мною встал корабль (тогда я еще не знал, что это лишь шлюп, а не само величественное судно), снасти обволакивали его серебряной паутиной. Мои преторианцы плечом к плечу выстроились в шеренгу длиной около лиги, а то и больше, линию ослепительную и почти невидимую. – Взять его!Оборванные мужчины и женщины закопошились вокруг. На мгновение мне почудилось, что меня убьют за непослушание – ведь я так и не прошелся с поднятой рукой; я хотел умолять их об отсрочке, но времени не было ни на мольбы, ни на что другое.
Кто-то схватил меня за ошейник и дернул назад, чуть не задушив. В этом заключалась его ошибка: навалившись на него, я оказался слишком близко; он не смог пустить в ход булаву, и мои большие пальцы вошли в его глазницы.
Фиолетовый свет ударил по толпе – с полдюжины нападавших пали замертво. Еще дюжина взвыла, лишившись конечностей и лиц. В воздухе витал приторный запах горелого мяса. Я вывернул булаву у человека, которого ослепил, и положил ее рядом с собой. Это было глупо – у рыскунов, бросившихся из комнаты, будто крысы из кладовой, дела пошли много хуже, чем у меня: их косило, точно спелые колосья.
Бочкогрудый их начальник повел себя умнее – при первом же выстреле он бросился на пол, всего в эле от моих ног. Теперь он вскочил и напал на меня. Набалдашником булавы служила рукоять рычага; она опустилась там, где его плечи соединялись с шеей. Я вложил в удар все силы, оставшиеся в моих руках.
С таким же успехом я мог бы огреть булавой арсинойтера. Не лишившись ни сознания, ни былой мощи, он саданул меня так, как упомянутый зверь бьет зазевавшегося волка. Булава вылетела из моих рук, тяжеловес вышиб из меня весь дух.
Снова последовала ослепительная вспышка, и я увидел, как взметнулись его семипалые руки, но между ними уже торчал лишь обрубок шеи, дымящийся, словно пень в горящем лесу. Он ринулся вперед – уже не на меня, а на стену, ударился о нее и рванулся еще раз, бешено и слепо.
Следующий выстрел почти рассек его надвое.
Я попытался встать, но ладони скользили в луже крови. Чья-то рука, неимоверно сильная, обхватила меня за пояс и подняла. Знакомый голос спросил:
– Можешь устоять на ногах?
Это был Сидеро, и нежданно-негаданно он показался мне старым другом.
– Кажется, могу, – ответил я. – Спасибо.
– Ты сражался с ними.
– Не столь успешно. – Я вспомнил, как руководил целыми армиями. – Плохо.
– Но ты сражался.
– Если тебе так нравится… – сказал я.
Вокруг нас столпились матросы, разряжавшие фузеи и вытиравшие окровавленные ножи.
– Ты будешь еще сражаться с ними? Подожди! – Он поднял свою фузею и сделал жест, чтобы я замолчал. – У меня твои нож и пистолет. Возьми их обратно.
Зажав фузею под обрубком правой руки, он снял с себя мой пояс и протянул мне.
– Спасибо, – повторил я. Я не знал, что еще сказать, и гадал, действительно ли он отдубасил меня до бессознательного состояния, как я думал до сих пор. Металлическое забрало, которое служило ему лицом, никак не выдавало чувств Сидеро, грубый, жесткий голос – немногим больше.
– Отдыхай. Ешь, а поговорим потом. Нам еще придется сражаться. – Он повернулся к толкущейся вокруг команде. – Отдыхайте! Ешьте!
Я вовсе не возражал ни против того, ни против другого. Сражаться за Сидеро я не собирался, но мысль о том, что я разделю трапезу с товарищами, которые затем станут охранять мой сон, была весьма соблазнительной. Ускользнуть же я всегда успею.
Команда захватила с собой пайки, а скоро мы расширили рацион, разжившись припасами убитых нами рыскунов. Немного погодя мы сидели за ароматным ужином, состоявшим из чечевицы, сваренной со свининой, в сопровождении жгучих приправ, хлеба и вина.
Возможно, подвесные койки находились где-то неподалеку, но лично я слишком устал, чтобы отправиться искать их. Правая рука все еще саднила, однако я знал, что даже это неудобство не лишит меня сна; головную боль притупило выпитое вино. Я уже собирался растянуться прямо там, где сидел, – хотя и жалел, что Сидеро не сохранил при себе еще и мой плащ, – когда ко мне подсел невысокий плотно сбитый матрос.
– Помнишь меня, Северьян? – спросил он.
– Должен помнить, – ответил я, – раз ты знаешь мое имя.
На самом же деле вспомнить его я никак не мог, хотя было в его лице что-то знакомое.
– Ты звал меня Зак.
Я вытаращил глаза. Даже сделав скидку на тусклое освещение, я с трудом мог поверить, что это тот самый Зак, которого я знал. Наконец я промолвил:
– Не вдаваясь в материи, о которых мы оба не хотим говорить, не могу не отметить, что ты сильно изменился.
– Это все одежда – я снял ее с мертвеца. Побрился. У Гунни есть ножницы. Она меня подстригла.
– Гунни здесь?
Зак мотнул головой в сторону.
– Хочешь побеседовать с ней? Она тоже, по-моему.
– Нет, – ответил я. – Скажи ей, что я поговорю с ней утром. – Я хотел добавить что-то еще, но в итоге выдавил из себя лишь следующее: – Передай ей: то, что она сделала для меня, с лихвой возместило любой ущерб.
Зак кивнул и удалился.
Мысль о Гунни напомнила мне о хризосах Идас. Я открыл карман ножен и, заглянув внутрь, удостоверился, что деньги никуда не делись. Потом лег и заснул.
Когда я проснулся – не знаю, стоит ли назвать это утром, ведь настоящего утра не было, – почти вся команда уже поднялась и доедала то, что осталось после вчерашнего пиршества. К Сидеро присоединились два стройных автоматона, таких же, каким был, вероятно, некогда Иона. Они стояли втроем чуть поодаль от всех и переговаривались, слишком тихо, чтобы можно было подслушать их беседу.
Я задумался, не были ли эти наделенные волей механизмы ближе к капитану и старшим офицерам, чем Сидеро, но пока я собирался подойти к ним и представиться, они ушли, мгновенно затерявшись в лабиринте коридоров. Словно прочитав мои мысли, Сидеро подошел ко мне.
– Теперь мы можем поговорить, – сказал он.
Я кивнул и объяснил, что собираюсь рассказать ему и всем остальным, кто я такой.
– Ничего хорошего из этого не выйдет. Я проверял, когда мы встретились впервые. Ты не тот, за кого себя выдаешь. Автарх в безопасности.
