– Эта дева наверняка не пьет ничего крепче молока! К тому же это тебе, а не ей, скоро понадобится храбрость.
Я – возможно, немного покривив душой – сказал, что вовсе не боюсь.
– И правильно! – воскликнул харчевник. – Не бойся! Не забивай голову недостойными благородного мыслями – о смерти, последних днях и всяком таком! Те, кто боится, никогда не возвращаются с Кровавого Поля, можешь мне поверить. Помнится, ты собирался заказать ужин для себя и двух своих дам?
– Мы уже заказали его, – отвечал я.
– Да, заказали, но ничего не заплатили вперед – вот что я хочу сказать. И еще – за вино – настоящее «гато сек»! Что съедено и выпито здесь и сейчас, должно быть здесь же и сейчас же оплачено. А за ужин попрошу три орихалька вперед, и еще два – когда вернетесь.
– А если я не вернусь?
– Тогда мы с тобою в расчете, сьер. Отчего у нас, по-твоему, такие низкие цены?
Такая бесчувственность обезоружила меня полностью. Я отдал харчевнику деньги, и он покинул нас. Агия заглянула за ширму, где с помощью служанки мылась Доркас, а я сел на кушетку, отхлебнул вина и заел его бисквитом.
– Северьян! Если бы как-нибудь запереть эту ширму… Можно придвинуть кресло, но эти двое обязательно выберут самый неподходящий момент, чтобы поднять шум и все испортить…
Я хотел было ответить на это какой-то шуткой, но тут заметил во много раз сложенный клочок бумаги, подсунутый под поднос на столе таким образом, чтобы его увидел лишь тот, кто сидел на моем месте.
– Ну, это уже перебор, – заметил я. – Сначала – вызов, затем – таинственное послание… Агия подошла ко мне.
– Какое послание? Ты уже пьян?
Я положил руку на теплую округлость ее бедра и, не встретив сопротивления, привлек Агию к себе так, чтобы и она увидела записку.
– Как по-твоему, что там написано? «Содружество нуждается в тебе. Скачи немедля…»? Или: «Истинный друг тебе – тот, кто назовет пароль „камарилья“»? «Берегись человека с розовыми волосами…» – «Выходи, когда в окно твое влетят три камешка…», – поддержала шутку Агия. – Хотя – лучше:
«…опавших листа»! «Ирис, нектар предлагавший, был розы шипом уязвлен…» Это – о том, что твой аверн меня погубит. «Свою истинную любовь узнаешь по красной…» – Поцеловав меня, она села ко мне на колени.
– Разве ты не хочешь взглянуть?
Она снова опустила руку, и ее разорванное платье не скрывало ничего.
– Я смотрю!
– Да не сюда! Прикрой это ладонью и разверни записку.
Я сделал то, о чем она просила, – только клочок бумаги оставил на месте.
– Нет, это и вправду перебор. Таинственный Серпентрион со своим вызовом, потом – Хильдегрин, а тут еще это… Я рассказывал тебе о шатлене Текле?
– По дороге сюда ты не раз говорил о ней.
– Я любил ее. Она очень много читала – когда меня не было рядом, ей больше ничего не оставалось – только читать, вышивать или спать. Она обычно смеялась над сюжетами некоторых книг. Там с героями всегда случались подобные вещи, после чего они помимо воли бывали вовлечены в какие-нибудь возвышенные, мелодраматические – словом, совершенно не подходящие для них – приключения.
Агия рассмеялась и снова приникла ко мне в долгом,. чувственном поцелуе.
– А при чем тут Хильдегрин? – спросила она, когда губы наши разомкнулись. – Совсем заурядный человек…
Я взял с подноса еще один бисквит, коснулся им записки и сунул его уголок в рот Агии.
– Некоторое время назад я спас жизнь человека по имени Водалус…
Агия отпрянула, поперхнувшись крошками.
– Водалус?! Это шутка?
– Вовсе нет. Так называл его спутник. Я был еще мальчишкой и просто-напросто поймал в нужный момент древко топора и удержал его. Если бы не это, Водалус был бы зарублен. Он дал мне хризос.
– Подожди. Хильдегрин-то тут при чем?
– С Водалусом, когда я впервые увидел его, были мужчина и женщина. Явились враги, и Водалус остался, чтобы задержать их, пока другой отведет даму в безопасное место.
(О трупе и о том, как я убил человека с топором, я решил умолчать.) – Мне самой приходилось драться – из трех бойцов остался один, это ясно. Давай дальше.
– Хильдегрин и был тем спутником Водалуса – это все. Встреть мы его раньше, я бы хоть представлял себе, отчего гиппарх Серпентрион может желать моей смерти, и, кстати, зачем кому-либо украдкой подбрасывать мне эту записку. Как мы с шатленой Теклой смеялись над всеми этими шпионами, интригами, плащами, кинжалами, потерянными наследниками… Агия, что с тобой?
– Я тебе отвратительна? Неужели я настолько уродлива?
– Нет, ты прекрасна, только сейчас, похоже, чувствуешь себя неважно. Наверное, не стоит тебе столько пить.
– Вот!
Быстрым движением Агия сбросила свое переливчатое платье, упавшее к ее пыльным, смуглым ногам грудой драгоценных камней. Утром, в соборе Пелерин, я уже видел ее нагой, но теперь (из-за вина ли, выпитого нами; оттого ли, что свет в харчевне был ярче или наоборот; потому ли, что утром Агия, напуганная и смущенная, закрывала руками груди и плотно сжимала бедра) меня влекло к ней куда сильнее. Желание сковало разум и язык; я прижал ее к себе…
– Северьян, подожди! Что бы ты обо мне ни думал, я не шлюха, но все же попрошу за любовь кое-что.
– Что же?
– Обещай, что не станешь читать эту записку. Брось ее в жаровню.
Я разжал объятья, поднялся и отступил на шаг. В глазах ее мигом – точно травинки, проросшие меж валунов – появились слезы.
– Видел бы ты сам, Северьян, как смотришь на меня сейчас! Нет, я не знаю, о чем в ней написано. Просто… Ты никогда не слышал о том, что некоторые женщины обладают сверхъестественным даром предвидения? Знают то, о чем, казалось бы, никак не могли узнать?
Желание мое угасло почти без остатка. Я был испуган и зол, хотя сам не понимал, отчего.
– В Цитадели была гильдия таких женщин, и они считались нашими сестрами. Но ты не похожа на них ни лицом, ни телом.
– Я знаю. Но именно поэтому – послушай моего совета! Ни разу в жизни у меня не бывало прозрений; это – первое! Разве ты не понимаешь, что именно поэтому оно должно быть необычайно правдиво и важно – настолько, что им никак нельзя пренебречь? Сожги эту записку!
– Кто-то подбросил ее, пытаясь о чем-то предупредить меня, а ты не хочешь, чтобы я ее видел… Я спрашивал тебя, не твой ли любовник этот Серпентрион, и ты сказала, что – нет. И я тебе поверил…
Агия раскрыла было рот, но я жестом велел ей замолчать.
– Верю и сейчас. Судя по тону, ты говоришь правду, но все же каким-то образом хочешь предать меня. Скажи же, что это не так. Скажи, что действуешь лишь ради моих интересов.
