Имя весьма известного предводителя пиратов-киликийцев подействовало на римлян парализующе – о нем они были наслышаны немало. Первыми бросили оружие гребцы, не привычные к тяжелому и опасному ратному труду. Только триремарх, Авл Порций и десятка два ветеранов, предпочитавших смерть позору плена, продолжали сражаться как одержимые. Они нагромоздили вокруг себя гору трупов, и их широкие римские мечи неустанно сеяли смерть и увечья среди потерявших голову от неистовой злобы киликийцев.
Макробий очнулся от зычного боевого клича римских легионеров.
– Барра! – гремел чей-то бас, перекрывая шум схватки.
Ростовщик поднял голову и увидел гиганта-кормчего в окружении разъяренных киликийцев. Великан отмахивался от пиратов обломком весла, словно бурый медведь-шатун от своры шавок. Уже добрый десяток пиратов валялись с раскроенными головами, а кормчий неутомимо молотил направо и налево своим несколько необычным оружием. И только когда под его страшными по силе ударами пал один из вождей киликийцев, смуглый и кряжистый, как столетний дуб, пираты в страхе расступились.
Тем временем к сражающимся неспешно приблизился помощник Селевка, кривоногий пират с изуродованным шрамами лицом. Зловеще ухмыляясь, он поднял небольшой лук и прицелился в незащищенную грудь великана.
– Остановись! – неожиданно резко и повелительно прозвучал голос предводителя пиратов, и молнией сверкнувшее лезвие меча обрубило наконечник стрелы.
Селевк оценивающим взглядом окинул мощную фигуру кормчего и сказал:
– Он мне нужен живым. Приготовьте сети…
Вскоре гигант бился как большая рыбина в прочных веревочных ячейках, с пеной у рта выкрикивая проклятья и угрозы.
Чья-то волосатая ручища рванула полог палатки, и совсем потерявший голову от страха Макробий увидел голого по пояс пирата с огромной золотой серьгой в левом ухе. Завидев умоляющий взгляд ростовщика, киликиец что-то выкрикнул на своем языке и поднял меч.
Но тут раздался хриплый рык, больше похожий на рев неведомого зверя, и Луперк в мгновение ока сомкнул клыки на горле пирата. Не останавливаясь, пес вылетел из палатки, словно камень из пращи, и кинулся на ошеломленных киликийцев. Он сбивал их с ног, рвал артерии и сухожилия, остервенело полосовал руки с мечами, которыми пираты довольно неуклюже пытались достать мечущееся с невероятной быстротой чудовище, похожее на взбесившегося волка. Суеверным киликийцам стало казаться, что это один из неуязвимых псов богини Гекаты. Некоторые из них с перепугу пытались спастись от огромных клыков зверя бегством, но неумолимый Луперк догонял пиратов и ломал им шейные позвонки.
Только помощник Селевка, немного обиженный на вождя за то, что предводитель пиратов не дал ему возможности расправиться с кормчим, сохранил спокойствие и присутствие духа. Он молниеносно натянул тетиву и каленое жало стрелы пробило сердце бесстрашного пса.
Несколько смущенный видом кровавой бойни, учиненной псом, Селевк подошел ко все еще сражающимся легионерам во главе с триремархом.
– Вы храбрые воины, – устало сказал он, останавливая пиратов. – Я уже обещал сохранить вам жизнь. Клянусь Кибелой, это правда. Более того, я вас отпущу на свободу, если вы или ваши родственники заплатят мне выкуп. Сдайте оружие.
Немного поколебавшись, триремарх с проклятиями швырнул меч под ноги пирату. Его примеру последовали и израненные ветераны. Только Авл Порций, сохраняя невозмутимый вид, подошел к Селевку и отдал ему акинак со словами:
– Великому вождю и другу римлян негоже уподобляться неотесанному разбойнику с большой дороги.
Римский агент сказал это на чистом киликийском языке, чем немало удивил пирата.
– Я всегда беру то, что мне нравится и что плохо лежит, – резко ответил Селевк. – И в этом Рим мне не указ. Но кто ты? И откуда тебе известна наша речь?
– Этого римлянина я знаю… – к Селевку подошел один из вождей, седой старик с хищными орлиными глазами; склонившись к уху предводителя пиратов, он прошептал несколько фраз.
– А ты везучий, римлянин, – покривил губы в небрежной ухмылке пират. – Сегодня великие мойры явно к тебе благосклонны. Уходи. Ты свободен. Дай ему лодку, – приказал он своему помощнику.
– Господин! Господин… – умоляюще проблеял невесть каким образом пробравшийся сквозь толпу Макробий. – Отпусти и меня. Я старый немощный человек. Я болен… и ни на что не годен…
Селевк с трудом понял из-за косноязычия горбуна, о чем тот просит.
– Что это за красавчик? – спросил Туберона пират. – Только говори правду, – в его голосе прозвучала угроза.
– Ростовщик Макробий, – нимало не поколебавшись, ответил Авл Порций.
– Он богат?
– Трудно сказать, – с некоторой иронией молвил Туберон. – Об этом вряд ли кто будет кричать на всех перекрестках.
– Значит, богат, – с удовлетворением улыбнулся Селевк. – Отведите эту старую обезьяну на «Алкион» и берегите, как родную мать. Если он не заплатит мне достойный выкуп, я прибью его гвоздями к мачте.
Стенающего Макробия, у которого от слов пирата вдруг отнялись ноги, под руки потащили на миопарон. Авл Порций поклонился на прощанье вождям киликийцев и Селевку и спустился в ожидающую его одновесельную лодку. Вынужденная морская прогулка в одиночестве не страшила римского агента, не мало перевидевшего на своем веку. Кроме того, гавань острова Самос была совсем близко.
Вскоре стремительные, словно стрижи, миопароны киликийских пиратов вспенили утреннюю синь мор-ской волны. Ветер был попутный, и Селевк, подставляя разгоряченное недавним боем лицо под мириады мелких брызг, взивхренных тараном, мысленно подсчитывал барыши, ожидавшие его впереди: купеческие суда все еще были в пределах видимости и плелись медленно, как брюхатые коровы.
Огромное солнце медленно вспухало над горизонтом, и на фоне его оранжевого диска подожженная пиратами трирема казалась куском тающего воска.
ГЛАВА 8
Шторм, свирепствовавший над Эгейским морем почти двое суток, разметал миопароны киликийцев во все стороны. Некоторым повезло укрыться в тайных гаванях, несколько суден выбросило на берег, и об участи оставшихся в живых можно было только догадываться – на псов удачи точили зубы все прибрежные греческие полисы; киликийских пиратов никогда не брали в плен и не продавали в рабство, а уничтожали на месте.
Только «Алкион» успел проскользнуть в Мраморное море, и теперь вяло болтался на якоре у пристани Византия. Во время шторма сломалось рулевое весло, и судовой плотник готовил новое, тщательно скобля и шлифуя широкую лопасть. Сам Селевк вместе с помощником и несколькими приближенными коротал время в гнусной харчевне на задворках гавани, где обычно собирался портовый сброд.
Несмотря на молодость, пират был хитер и коварен, как старый лис. Еще на подходе к Византию косой киликийский парус был заменен на прямоугольный, обычный для судов эллинов, команду переодели в одежды сирийцев и прибитую под акростолем доску с названием судна сменили на новую с именем какого-то иноземного божества.
