– Так это для меня не проблема! – воскликнул купец. – Помогу, не сумлевайся. Чистокровных дончаков много не обещаю, только для старшин, а табун калмыцких лошадок найду. Они будут получше любых рысаков. Неприхотливы, выносливы и недорого стоят. А еще фуражу достану. Но вот насчет провианта… Государевы слуги все закрома выгребли. Сам понимаешь – война, поход… Но постараюсь что-нибудь придумать.
– Значит, сговорились, Панкрат?
– Сговорились. Даю тебе мое купеческое слово. А не пора ли нам пустыньку в горле оросить? Ой, пора… Твое здоровьице, Данила Павлович!
Довольный разговором с Курочкиным и немного хмельной после щедрого угощения, миргородский полковник ехал по Астрахани в сопровождении верного джуры. Но мрачные мысли все равно не покидали Данилу Апостола. Они нет-нет да и появлялись в голове – как мелкие тучки в ясный день, которые ненадолго закрывали солнце.
Поход на персов не задался с самого начала. Из-за негодной постройки почти сразу утонули тридцать два судна с провиантом, запасом сена и порохом. От бескормицы лошади околевали сотнями. В одну лишь ночь казаки лишились 1700 коней. Неведомые болезни, против которых были бессильны и врачи-грамотеи, и знахари, косили казаков беспощадно и каждодневно.
Обычно запорожцам в походе строго-настрого запрещалось употреблять спиртные напитки, но Апостол махнул рукой на дедовские правила и приказал выдавать казакам по чарке горилки утром и вечером. После этого болезни пошли на убыль, но тут подоспела другая беда – в кровь сбитые ноги. Оставшись безлошадными, казаки быстро износили обувь и теперь шли по бездорожью босиком.
Для облегчения страданий есаул Кирик Черный, бывший запорожец, посоветовал делать опорки из шкурок зайцев и лис, коих казаки немало били по пути к Астрахани для приварка. (Зайчатина была у казаков в чести, но от лисьего мяса многие поначалу плевались; однако голод не тетка. Если уж конину приходилось есть, что вообще было противно казачьему духу – не басурмане же какие-нибудь, – то приправленный разными пахучими травами кулеш с лисьим мясом, заправленный старым салом, шел за милую душу.)
Так постепенно бравые казаки превращались в худых – кожа да кости – оборванцев, и Данила Апостол с замирающим сердцем прислушивался к ропоту, который нарастал по мере продвижения войска к конечной цели. Он боялся, что казаки не выдержат тягот пути и сорвутся. А там бунт, и чем он мог закончиться, можно было лишь догадываться.
Слава богу, помогли казаки-донцы атамана Краснощекова. Они подбросили малороссиянам и провианта, и огненного зелья, а главное – доброй горилки.
Но все равно, дела у казаков шли настолько худо, что Апостол не выдержал. Оставив вместо себя полковника Галагана, он взял в повод двух запасных коней и помчал вместе с джурой в Астрахань, чтобы решить вопрос с закупкой лошадей.
Конечно же, как он и ожидал, царские чиновники развели руками – не имеем такой возможности. Тогда полковник кинулся к губернатору. Но Волынского занимала только одна мысль – как ублажить царя, чтобы он не стал разбираться с валом челобитных и жалоб на губернатора-мздоимца, который обрушился на канцелярию с приездом государя в Астрахань. Поэтому Волынский отмахнулся от походного атамана, как от назойливой мухи, и пришлось Апостолу самому голову ломать над столь насущной и почти неразрешимой, как ему поначалу показалось, проблемой.
Хорошо, что Апостолу в свое время свезло познакомиться с Панкратием Курочкиным. У купца были какие-то торговые интересы в Малороссии, и Даниле хватило ума приветить его в своей миргородской резиденции…
Апостолу город понравился. Конечно, Киев был краше, ни о каком сравнении не могло быть и речи, но и Астрахань впечатляла. Она состояла из трех частей – Кремля, Белого города и Земляного города. В Кремле находились хоромы губернатора и митрополита, приказная палата, Троицкий мужской монастырь, Успенский собор и почти две сотни дворов, в которых жили дворяне, священники, стрельцы, монастырские служители и посадские люди. Кремль был хорошо укреплен, и в случае осады города мог укрыть за своими стенами всех его жителей.
Площадь, которую занимал Белый город, была в три раза больше территории Кремля. Его тоже окружали каменные стены с башнями, но укреплен он был похуже. Белый город славился своей торговлей. Торговые ряды – большой, рыбный, мясной, калашный, ветошный, шапошный, сапожный – ломились от товаров; как рассказал миргородскому полковнику купец Курочкин, в торговых рядах было больше трехсот лавок. В восточной части Белого города, за торговыми рядами и гостиными дворами (их было три – Русский, Армянский и Индийский), располагался Спасо-Преображенский мужской монастырь и Благовещенский женский монастырь.
В Белом городе насчитывалось более полутора тысяч дворов. В них проживали дворяне, духовенство, стрельцы, работные люди и иноземцы.
К Кремлю и Белому городу примыкал Земляной город. Он начинался от Крымской башни у Волги. Эта часть Астрахани была окружена земляным валом и деревянными стенами с башнями. Земляной город – это почти сплошь небольшие дома и грязные улочки. На юго-востоке Земляного города раскинулась армянская слобода, где жили армяне, грузины и греки. В юго-западной его части находилась татарская слобода. Здесь был базар и мечети. В Земляном городе находились склады, рыбная и садовая конторы, бани и ремесленные мастерские. Вдоль его стен, по обоим берегам рек Кривуш и Кутума, тянулись виноградники, сады и огороды.
«Красиво… – думал Данила Апостол, любуясь видом на Заманский сад и реку. – Зелень, цветы… пчелки жужжат. Медом пахнет… А Украина все равно краше. Эх, где ты родная сторонка!»
– Пан полковник, приехали!
Голос джуры Ивана Сербина заставил задумавшегося Апостола вздрогнуть. Он в недоумении перевел взгляд на юного казака, который указывал нагайкой на ворота постоялого двора, и какое-то время рассматривал джуру, словно впервые увидел.
Наконец сообразив, где находится, миргородский полковник тяжело вздохнул, спешился, отдал поводья Ивану и неспешной походкой, немного косолапя, как все, кто много ездит верхом, направился в отведенные ему покои.
Там его уже ждал гонец. Увидев запыленного и загорелого до черноты казака, Апостол почувствовал, как в груди сильно забилось сердце. Перед ним стоял один из самых верных и надежных его слуг, волох Петря Бурсук, бывший запорожский пластун.
Апостол и Петря были земляками. Отец миргородского полковника, Павел Ефремович, был выходцем из Валахии и принадлежал к старому знатному роду. Поселившись на Левобережной Украине, он записался в казацкое войско и вскоре пробился в старшины. В 1658 году Апостол-старший стал сотником, через год – полковником Гадяцького, а позднее и Миргородского полков. Во время военных походов его не раз избирали приказным гетманом Левобережной Украины.
Значит, пришла какая-то весть из Глухова… Данила Апостол никогда не скрывал своих амбиций. В Миргородском полку, кроме гетманских компанейцев и сердюков, он завел еще и личную охрану, которую содержал за свой счет – волохов и куренных стрельцов. Они охраняли отары овец, которые насчитывали более десяти тысяч голов, пасеки, мельницы, поля, сенокосы, леса, хутора и прочие маетности миргородского полковника.
