Михай с недоумением и тревогой присматривался к зданию комендатуры. Затем он что-то скороговоркой начал объяснять брату.
– Что случилось? – встревоженно спросил Маркелов.
– Михай говорит, что увеличилось число часовых, – ответил Георге. – Это подозрительно. Теперь к зданию подойти трудно. А если и удастся проскочить мимо часовых, то незаметно забраться на второй этаж и открыть окно в комнату связи практически невозможно.
Что же делать?! Маркелов чувствовал, что начинает терять самообладание. Может, прорваться с боем?! Пока охрана комендатуры придет в себя, можно успеть передать сведения.
Но это лишь в том случае, если удастся сразу же выйти на связь. Что не всегда получается из-за гористой местности.
Рация так близко…
Георге и Михай перешептывались, изредка бросая озабоченные взгляды в сторону здания комендатуры. Наконец Георге решительно тряхнул Михая за плечи и подошел к Маркелову.
– Он пойдет сам.
– Как это… сам?
– Возвратится в казарму, а оттуда со стороны двора проберется на второй этаж по пожарной лестнице. Ключи от всех дверей у него есть, сигнализацию отключит…
Разведчики с сомнением переглянулись. Виеру понял, что их тревожит, и горячо зашептал:
– Вы не волнуйтесь, Михай не предатель. Он сдержит слово.
– Ну что же, если так… – Маркелов согласно кивнул. – И есть ли у нас другой вариант? Конечно же нет. Пусть идет. Всем в укрытие!
Михай, пошатываясь, брел по лужам к воротам во двор комендатуры. В принципе, ему и не нужно было играть, изображая пьяного. Ноги сами выписывали кренделя. А уж сивухой от него несло – за версту.
Михай сильно волновался. И никак не мог избавиться от страха, который, как черт из шкатулки, все время показывал ему свои рожки…
– Стой! Кто идет?
– Да это Михай, – выскочил на крик напарник часового. – Эй, дружище, какого дьявола тебе здесь нужно? У тебя увольнительная до утра.
– Н-не твое… д-дело…
Михай, придерживаясь за решетку, упрямо шел к калитке.
– Ну, как хочешь. – Часовой вздохнул и позавидовал: – Вот у кого служба…
Прошло уже около получаса, как Михай скрылся за воротами комендатуры. Маркелов тревожно посматривал по сторонам, осторожно прислушиваясь к ночным звукам.
Но неумолчный шум дождя впитывал их, а пелена из капель и испарений еще больше сгущала темноту, размывая очертания зданий и высоких деревьев возле комендатуры, не говоря уже о часовых, которые попрятались в укромные уголки и только время от времени для успокоения совести торопливо отмеряли положенные метры, поминая недобрым словом своих командиров – наряд вне очереди для солдат был что нож в сердце, тем более в такую мерзкую погоду.
Пригода прикоснулся к рукаву Маркелова и показал на комендатуру. В одном из окон второго этажа вспыхнул огонек; это зажглась спичка – условный знак Михая.
– Георге, ты остаешься, – шепнул Маркелов. – Будь внимателен…
И вместе с Кучминым он пополз через сквер к высокому каменному забору, чтобы под его прикрытием подобраться к фасаду комендатуры.
Из окна свисал тонкий шнур, Маркелов быстро прикрепил к нему веревку и дернул два раза. Михай втащил ее наверх.
– Я первый, – решительно отстранил Маркелова Степан, проявив несвойственную ему строптивость.
Едва он исчез в оконном проеме, Маркелов тут же последовал за ним. Старший лейтенант уже был на уровне второго этажа, как вдруг звуки близких шагов заставили его прекратить подъем – часовой шел мимо.
Маркелов медленно подтянул к себе свободный конец веревки и затаился недвижимо, краем глаза наблюдая за румынским солдатом, который почему-то не спешил укрыться от дождя.
Руки задеревенели. Боль в мышцах, сначала ноющая, тупая, постепенно перерастала в злую, режущую. Чтобы дать немного отдохнуть рукам, Алексей вцепился в веревку зубами; во рту появился привкус крови.
Солдат прошелся мимо окна комнаты связи еще и еще раз. Вскоре стало понятным его служебное рвение – к нему подошел второй часовой, угостил сигаретой и дал прикурить. Бережно зажимая сигарету в кулаке, солдат почти бегом направился в укрытие.
Алексей с трудом перевалил через подоконник и мешком упал на пол. Некоторое время он лежал на полу без движения, не в силах шевельнуть ногой или рукой.
Тем временем Степан пытался настроиться на нужную волну. Приближался рассвет, а связи со штабом фронта все не было. Маркелов не находил себе места. Глядя на него, занервничал и Михай. Из деликатности он отошел подальше от рации, в угол, где и присел на какие-то ящики – чтобы не мешать русскому работать.
Только неутомимый Кучмин упрямо и монотонно посылал в эфир точки-тире. При этом он тихо бубнил, будто у него была голосовая связь:
– «Волга», «Волга», я «Днестр-5», я «Днестр-5»… Прием… «Волга», я «Днестр-5», я «Днестр-5»… Прием…
Маркелов выглянул из окна. Туман и морось. Это обрадовало старшего лейтенанта, но, подняв глаза вверх, он снова нахмурился: небосвод начал постепенно окрашиваться в светло-серые тона.
– Командир! – позвал его просиявший Кучмин. – «Волга» на связи!
– Передавай! – Маркелов мигом очутился возле Степана…
Из комнаты связи разведчики ретировались тем же путем, что и пришли. Предутренний туман проглотил их моментально; даже не проглотил, а растворил, как призрачные видения. Наблюдавший за ними из окна Михай лишь покачал в восхищении головой – эти русские ходят совсем бесшумно, как большие кошки.
Радист остался в комендатуре. Уничтожив, насколько это было возможно в темноте, следы пребывания разведчиков в комнате связи и тщательно опломбировав ее, он отправился в казарму, где и уснул сном праведника – без единого сновидения.
После побудки, быстро позавтракав, Михай поспешил на свое рабочее место. Он появился там вместе с дежурным офицером, плюгавым лейтенантишкой, отец которого, богатый торговец хлебом, немало заплатил коменданту города, чтобы его сынок не пачкал от страха исподнее в окопах, а протирал штаны из дорогого сукна в тылу, на безопасной должности.
«Где теперь тот тыл… – почему-то с легкой душой думал Михай, заполняя журнал дежурств. – Русские уже бомбили склады и автопарк воинской части на окраине города…»
Когда дежурный офицер возвратился с доклада вышестоящему начальству, увиденное умилило его: комната связи сверкала немыслимой чистотой, а пол был не только подметен, но и тщательно вымыт. Что касается радиста, то он не бил баклуши и не плевал, как обычно, в потолок ради развлечения. Михай усердно перепаивал контакты в запасной рации, о чем лейтенант талдычил ему уже с полгода, но радист его распоряжения пропускал мимо ушей…
Обратно разведчики возвратились без приключений. При первых словах старшего лейтенанта Татарчук возликовал. Высоко поднимая в приседе ноги, он врезал такого гопака, такие коленца начал выкидывать, такую умильную рожу скорчил, что разведчики покатились со смеху.
