Вот идиот, двух слов связать не можешь!
И тем не менее я остался, прислонившись к дверному косяку, словно только что родившийся телок в ожидании материнского вымени.
А куда было деваться?
Дома – засада, к Баранкину – на другой конец города, Палыч – в командировке… Все. Не густо.
Конечно, можно и в дежурке переспать.
Но запахи крепкого мужского пота, прелого табака дешевых сигарет и сапожного крема от электрической сапожной щетки, стоявшей в углу за занавеской, были в состоянии отбить не только сон, но и обоняние.
– Ведерников. Сергей…
– Сергей… Не припоминаю.
Вот блин горелый!
Тебе-то, холостой, какая разница?! Мужик пришел, до потолка прыгать от радости нужно и на стол побыстрее накрывать, а она…
Тьху, что я несу?!
Я беспомощно посмотрел на плафон над дверью – известное дело, лампочку умыкнули. И теперь в дверной глазок видна разве что моя расплывчатая черная тень.
– Как же, ведь мы сегодня с вами – пардон, вчера! – того… ну, в общем, шашлыки на природе…
– Сережа?!
– Ну да…
– Господи… как же это я сразу…
Дверь звякнула, как мне показалось, всеми тремя замками одновременно, и на пороге появилась сияющая Жанна в ярком махровом халатике. – Сережа… Ну и чудеса… Заходи! Она вцепилась мне в рукав и затащила в квартиру едва не насильно. – Чудеса…
Глаза Жанны излучали неземное сияние.
Квартира у нее была однокомнатная, но просторная. А если учесть еще и здоровенную лоджию, то и вовсе шикарная. – Мне, право, неудобно…
Я изобразил стеснительного пай-мальчика, который нечаянно забрел на званый ужин, не имея приглашения.
– Брось! – рассмеялась Жанна. – Не стесняйся, я одна. Ты голоден?
– М-м-м…
– Понятно. Как зверь. Что-нибудь выпьешь?
– В общем, если, конечно, не очень поздно… – Значит, водку, – решительно констатировала Жанна.
И направилась на кухню.
– Душ примешь? – спросила она на ходу. – Полотенца все свежие, вечером поменяла.
Крыть было нечем да и незачем. И я с наслаждением залез под кипяток – как всегда в ночное время в летнюю пору мудрецы из горводоканала отключали питьевую воду, чтобы злостные частники не могли поливать свои крохотные огородики, тем самым нанося огромный урон казне и обществу.
То, что эта самая вода свободно и непрестанно изливалась из многочисленных прохудившихся труб практически в каждом районе города и никто из так рьяно бдящих государственные интересы чиновников даже пальцем не шевелил, чтобы их отремонтировать, было не в счет.
Ну, а я в конечном итоге плевал на чрезмерную температуру жалящих водных струй. Мне до зуда в конечностях хотелось побыстрее сбросить то огромное напряжение, которое не покидало меня от самого моего дома…
– Как ты узнал мой адрес? – полюбопытствовала Жанна, с удовольствием наблюдая, как я расправляюсь с отбивной.
– Профессия такая.
– Лгунишка… – рассмеялась она. – Ладно, замнем для ясности.
– Ты извини, что я в такой поздний час… и вообще…
– Ну, я-то как раз не спала, так как имела неосторожность прикорнуть после пикника. А во-вторых, я не думаю, что ты проехал полгорода с единственной целью лишить меня девственности и именно в три часа ночи. – А вдруг? Водка уже начала оказывать на меня свое разлагающее воздействие. – Тебе не страшно? – Хо-хо, напугал… Она лукаво улыбнулась. И продолжила:
– Между прочим, я ведь тоже сейчас сотрудник милиции и оружием умею пользоваться не хуже некоторых великих сыщиков.
– Вам что, начали выдавать пистолеты?
– Как бы не так. У нас оружие продается на рынке кому угодно, будто картошка, а человеку нашей профессии для личной защиты по закону полагается только дубинка.
– У тебя незарегистрированный ствол?
– Будешь изымать? – жизнерадостно хихикнула Жанна.
– Если не начнешь сопротивляться.
– А если начну?
– Тогда я пас. Мне как-то не светит завтра – ах, черт возьми, уже сегодня! – появиться на работе с расцарапанной физиономией.
– Трус в карты не играет.
– Но и не кукарекает из-под карточного стола.
– Ладно, сдаюсь. Если честно, у меня только газовый пистолет. Так, пугач…
– Хочешь настоящий?
– А что, подаришь на день рождения?
– Посмотрю на твое поведение.
– Сереженька, вот увидишь, я буду сама прелесть… – томно заворковала Жанна, с трудом сдерживая смех. – Квартирка у тебя клевая, – решил я переменить тему разговора.
Мне как-то не очень улыбалось корчить из себя в полчетвертого ночи Иванушку-дурачка, заговаривая Жанне зубы.
– Старики раскошелились. Между прочим, я у них единственная дочь. Так что богатое приданое мне обеспечено.
– Намекаешь?
– Ну, а чем тебя еще можно пронять?
– Единственным – если постелешь мне вон на том диване. Домой возвращаться уже нет смысла, а спать хочу, как разбуженный среди зимы сурок. – Определенно у тебя что-то случилось… Теперь Жанна смотрела на меня серьезно и с тревогой, как это ни странно.
– Можно сказать, что так.
– Семейные неурядицы?
– Я ведь уже говорил, что не женат.
– Я могу тебе помочь?
– Да. Постелив простыню и пожелав спокойной ночи.
– Я серьезно.
– Наверное… сможешь. Но об этом потом…
Я уснул мгновенно, едва голова коснулась подушки.
Вместо обычных сновидений, на этот раз я видел только мрак, в котором клубилось нечто бесформенное, тоже черное и тяжелое, будто плотно набитое градом чрево огромной тучи, готовой в любой момент обрушить ледяную картечь на мою беззащитную го-лову.
Киллер
За то время, что прошло с первой и одновременно последней нашей встречи, шеф Волкодава сильно сдал.
Он был все так же хищно насторожен, собран и, наверное, по-прежнему жесток.
Но углубившиеся морщины, нездоровый цвет лица и почти белая голова яснее ясного указывали на то, что прожитый год принес ему лишь новые заботы и переживания. Хотя у чистой воды прагматиков, к которым принадлежал и полковник, душевные муки не в чести.
Их заменяет маета совсем иного рода…
До штаб-квартиры спецназовцев, которыми, похоже, командовал Волкодав, мы добирались вертолетом.
Я и Сидор сидели с завязанными глазами. У нас даже отобрали часы, чтобы нельзя было определить время полета, а значит, при определенных навыках, и место расположения неприметной турбазы в лесном массиве над крутым обрывистым берегом реки.
