Книга Меченные злом, страница 45. Автор книги Виталий Гладкий

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Меченные злом»

Cтраница 45

Впрочем, и в будни площадь не пустовала. Представительницам самой древней профессии безработица явно не грозила.

Идея возникла в тот момент, когда взгляду Лехи представилась вызывающе оттопыренная девичья задница, туго обтянутая юбкой, которая напоминала пояс для больных радикулитом и открывала больше, чем мог вообразить самый извращенный ум.

Обладательница довольно аппетитной кормы вела переговоры с водителем шикарного БМВ, засунув голову в салон машины. В мозгах Саюшкина будто что-то щелкнуло и засветилось, и он, сразу воспрянув духом, поторопился свернуть на одну из боковых улиц…

На звонок откликнулись сразу. Квартира находилась на третьем этаже нового дома, не все жильцы еще капитально обустроились, и лестница как хороший резонатор отражала звуки работающих дрелей, шлифовальных машин, пил и отбойных молотков, рушащих перегородки. Леха даже поморщился, словно от сильной зубной боли, когда этажом выше завыл, завизжал какой-то электроинструмент.

– Кто там? – Бодрый и подозрительно веселый женский голос, усиленный маленьким динамиком переговорного устройства, казалось раздался над самым ухом.

Еще совсем недавно Саюшкин ответил бы по-молодецки: "Сто грамм!", и этот своеобразный "пароль" мог отворить двойную железную дверь сейфового типа в любое время дня и ночи. Но сегодня он заколебался: а вдруг в квартире кто-нибудь из его преследователей?

Здесь жила подруга его бурного детства Виолетта Жужарина. Она как начала с четырнадцати лет регулярно спать с мужчинами, так и не думала останавливаться.

Скорее, наоборот – с годами ее аппетит на скоромное только возрос. Самое интересное – спала она с многочисленными лицами противоположного пола совершенно бесплатно, повинуясь зову сердца, а не холодному рассудку, чем очень отличалась от современной молодежи, смотрящей на такие вещи чересчур прагматично.

– Жужа… это я, – наконец решился ответить Леха.

Жужей любвеобильную Виолетту называли только одноклассники. Прозвище ей очень нравилось. Оно смахивало на имя героини какого-то мюзикла – кажется, венгерского.

– Ой, кто к нам пришел! – раздался радостный крик.

Замки щелкнули, бронированная дверь мягко отворилась, и в дверном проеме нарисовалась весьма симпатичная особа в шикарном халате, отороченном мехом какогото пушистого зверька.

– Привет, Люсик! – воскликнула женщина, и прямо с порога чмокнула Саюшкина в щеку. – Сто лет тебя не видела. Заходи, обормот. И побыстрей. Не компрометируй меня… – Она с деланной скромностью опустила накрашенные глаза.

Леха впервые за долгие часы выдавил из себя улыбку. Она вышла вымученной, жалкой, но неожиданно принесла небольшое облегчение. Наверное, сработали рефлексы, подключенные к лицевым мышцам: если человек улыбается, значит можно расслабиться всему организму.

– Проходи, дорогой, проходи… – Виолетта тащила его за руку. – Да оставь ты этот мешок! – Она показала на рюкзак с героином, который будто прирос к Лехиной спине. – Мой руки и топай на кухню. А то мы тут с подружкой без мужской компании скоро покроемся плесенью.

Вор облегченно вздохнул, услышав о подружке. С таким же успехом на кухне мог обретаться и мужик, а то и несколько – Жужа на дух не переносила одиночества и бывали времена, когда гудеж в ее квартире длился неделями. Лишь бы гулены приносили еду и выпивку, а также мыли за собой посуду – в этом вопросе Виолетта была непреклонна.

На дармовщину Жужа кормила и поила только родственников (и то не всех), а также очень узкий круг близких друзей, в число которых попадал и Саюшкин. Но из личного кармана Виолетта угощала исключительно по большим праздникам – например, на свой день рождения, который приходился на двадцать девятое февраля.

Леха никогда своими "привилегиями" не пользовался. Саюшкин мудро рассудил, что такую лафу нужно держать про запас, на черный день. А он уже почти наступил. Почти – вор все еще верил в свою фартовую звезду.

Пристроив рюкзак под вешалкой, он зашел в ванную и, посмотрев на себя в зеркало, ужаснулся. На него из зеркальной глубины пялился какой-то незнакомый ему человек с круглыми безумными глазами, похожий на душевнобольного. Двухдневная рыжая щетина на впалых щеках и грязные, как у промышляющего по помойкам бомжа, руки только усугубляли его довольно неприглядный облик.

Отыскав в стенном шкафчике безопасную бритву, которой Жужа брила ноги и прочие, в том числе интимные, места, Саюшкин за пару минут привел себя в порядок. Когда он появился на пороге кухне, то блестел как новая копейка, благоухая дорогим французским дезодорантом Виолетты.

– Люсик, знакомься – Милена. – Хозяйка квартиры представила ему свою подругу, волоокую девицу с весьма соблазнительными формами пышного ухоженного тела.

– Леонид… – с затаенным недовольством сказал Саюшкин, вежливо подержался за пухлую ладонь Милены и сел на предложенный табурет.

По паспорту он был Лукьяном. Кому из его родителей пришла в голову дурацкая мысль назвать новорожденного именем прадеда, он так и не выяснил. Оно звучало настолько несовременно, что с годами многие начали считать Саюшкина глухой деревенщиной, хотя будущий собачий вор с младых ногтей был ярким представителем городской шпаны.

Поэтому он всем говорил, что его зовут Леонидом (или Леней, Лехой, Аликом – когда как).

Постепенно Саюшкин настолько привык к самолично присвоенному имени, что забыл паспортное. Из-за чего иногда попадал впросак, особенно после тридцати, когда в официальных учреждениях его стали называть Лукьяном Ивановичем.

Люсиком вора начала величать Жужа, еще в седьмом классе. Она где-то вычитала, что Лукьян – это производная от латинского имени Люциан, которое потом превратилось во французское Люсьен. Виолетта, со всеми своими сексапильными замашками, была еще помешана и на романтизме. А потому она тут же окрестила Леху, сидевшего с нею за одной партой, на французский манер, чтобы впоследствии трансформировать новое имя в уменьшительно-ласкательное прозвище Люсик.

Вскоре Саюшкина так именовали почти все старшеклассники. Парни помоложе, даже босота, употреблять это прозвище побаивались – за такую вольность он мог запросто пересчитать нахалу все зубы.

Однако, по происшествию лет, Леха начал смотреть на прозвище Люсик весьма доброжелательно, особенно при встречах с одноклассниками. Оно напоминало ему о беззаботной и, можно сказать (с определенной натяжкой), счастливой юности. Но при чужих звучание школьной клички по меньшей мере раздражало Саюшкина.

– Мы пьем только водку, – заявила Виолетта и набухала Лехе полный стакан. – Штрафной.

Для начала. И никаких отговорок! Мы уже с одной бутылкой разобрались… – Она весело рассмеялась и любовно обняла Милену за круглые плечи.

Леха и не заикнулся, чтобы отказаться от предложения. Храбро взяв в одну руку стакан, а в другую – вилку с маринованным огурцом, он пробубнил:

– Ну, за это… Чтоб… того… – И одним движением вылил водку прямиком в горло, словно компот, – даже не поморщился.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация