Шеф пришел к Артему в половине седьмого утра. Наверное, о местонахождении майора ему доложили в дежурной части.
– Вы о чем, Петр Каллистратович? – вяло поинтересовался Артем.
– С какой стати Гольцову понесло на вокзал? – задумчиво спросил полковник, будто не расслышав слов майора.
– Думаю, что она отрабатывала свою версию.
– Свою? Это что-то новое… – Леонидов посмотрел на Артема, как рублем одарил. – В нашей службе и так дисциплина не на соответствующем уровне, а теперь и новый сотрудник туда же. Что значит – свою версию? А ты кто, простой погоняла? Вся разработка висит на тебе; если забыл, то напоминаю. И за людей своих в ответе тоже ты.
Персонально. Кстати, вместе со мной… старым дурнем.
– В ответе… Да, точно. – Майор сокрушенно вздохнул. – Ответить можно, а вот как быть с Гольцовой? Она на грани жизни и смерти. Если с нею случится непоправимое, я этого себе никогда не прощу. Зачем позволил!? – воскликнул он в отчаянии.
– Что позволил? – спросил полковник, глядя на Артема исподлобья "ментовским" взглядом, в котором сквозило что-то волчье.
– Гольцова высказала идею, что с нашими городскими беспризорниками творится неладное.
– Эка новость… – оттаивая, зло буркнул Леонидов. – Да, творится. И уже давно. И никому до этого нет дела. Ни городскому начальству… кгм!.. ни нашей конторе. Обидно, понимаешь. В детстве я "Педагогической поэмой" Макаренко увлекался. Будто сказку читал. Настольной книгой была. Выучил едва не наизусть. А теперь мы, взрослые дяди и тети, сытые и наглые, сделали все, чтобы эту сказку сделать былью. Или как там в песне поется. Беспризорников на улицах сейчас больше, чем после гражданской войны. И чаще всего, при живых родителях. Твою мать!..
– Не о том речь. Тут другое… – Майор включил электрочайник. – Петр Каллистратович, чаю выпьете?
– Только с заваркой не переусердствуй. Что значит "другое"?
– Она уверяет, будто детей зомбируют. Или что-то в этом роде.
– Это как понимать?
– Трудно объяснить… Дети сначала исчезают, затем появляются – через год, два – и становятся сильно похожими на взрослых. На плохих взрослых. На тех, с которыми приходится иметь дело нашему ведомству. Гольцова предполагает, что существует некая тайная организация, собирающая под свое крыло подростков. И совершенно не трудно догадаться, для каких целей.
– Ну, такое предположение находится в области фантастики, – уверенно заявил полковник.
– Не могу с вами согласиться, Петр Каллистратович.
– Тогда выкладывай свои доводы. Только не забудь чай заварить. Чайник уже вскипел.
– Момент…
Артем немного поколдовал в углу, где стояла тумбочка с посудой, затем быстро ополоснул кипятком две чашки и достал бумажный пакет с сушкой.
– Легкий милицейский завтрак, – сказал он, невесело ухмыльнувшись.
– До боли знакомая картина, – мрачно поддержал его полковник и осторожно потрогал живот. – Ладно, рассказывай. Время бежит. Скоро начало рабочего дня. Начало… М-да… – Он сокрушенно покачал головой.
– Я тут чуток поработал с новой техникой. И компьютер мне выдал интересную картинку.
За последние два года резко возросло количество заказных убийств. Да, да, это не новость.
Согласен. Однако есть одно "но". В большинстве случаев свидетели (пусть и немногочисленные) твердили, что ничего подозрительного не заметили. Представляете – не заметили! Людей стреляли и резали средь бела дна, на виду у многих (как тут не вспомнить убийство мэра), – а у прохожих будто повязка была на глазах. Такое впечатление, что убийцами были призраки.
– Многие просто боятся давать свидетельские показания. Тебе это известно не хуже, чем мне.
– Естественно. Но все же кое-что в рассказах очевидцев совпадает. Как это ни странно… – Артем сделал многозначительную паузу.
– Не делай загадочный вид. Я и так знаю, что ты большой любитель сюрпризов. И чаще всего неприятных. Говори, Артем Саныч, не тяни кота за хвост.
– Почти все свидетели замечали в момент убийства беспризорных детей. Кстати, точно так же было, когда замучили Мишу Завидонова и когда застрелили мэра. У меня на сей счет есть вполне толковые рассказы свидетелей.
– Завидую я вам, молодым. Нажал на несколько кнопочек – и ответ готов. А мне, наверное, никогда не осилить все эти электронные премудрости. Да и зачем? Все равно скоро на пенсию выпрут… Ладно, плач славянки оставим за кадром. Так о чем тебе говорят эти "подозрительные" совпадения? – Полковник ехидно прищурился.
– А вот о том и говорят, что предполагает Гольцова. Детей используют наемные убийцы.
Беспризорников где-то натаскивают, как цирковых собачек, выполнять разные штуки. И, наверное, вовсе не безобидные. Кормят, предоставляют крышу над головой, обучают драться. Похоже, у детей есть своего рода политруки, комиссары, которые занимаются психологической обработкой подростков.
– Да-а, батенька… – Леонидов скептически ухмылялся. – У женщин всегда перебор с фантазиями. Гольцову понять не сложно. Но как мог ты, Артем Саныч, пойти на поводу у неопытного оперативника – ума не приложу. Все эти сказочки – бред!
– Между прочим, Петр Каллистратович, недавно вы рассказывали о капитане Гольцовой совсем другое…
– Мало ли чего я говорил, – несколько смутившись, буркнул полковник. – Людям свойственно ошибаться. И преувеличивать достоинства или недостатки других. Я не исключение.
Артем и сам был не уверен в своих же собственных выводах. И тем более он не хотел говорить Пеке, что поначалу задание для Гольцовой высосал из пальца. Ну, ладно, пусть не совсем из пальца, но можно было придумать и что-нибудь повесомей для пользы общего дела.
– Ну и как эти неизвестные злодеи используют детей? – Петр Каллистратович подул на горячий чай, смешно оттопырив губы. – Неужто в роли киллеров? – Он иронично покривился.
– У нас идет смешение понятий – дети и подростки. Где грань, которая отделяет эти две возрастные категории? Не секрет, что можно оставаться ребенком и в двадцать лет. А нам известен парнишка, который командовал во время гражданской войны отрядом вполне взрослых дядей. Это хрестоматийный пример.
– Не пойму, куда ты клонишь.
– То, что детей используют воры – "форточники" для проникновения в квартиры, известно давно. Но это в какой-то мере пассивный вариант. Дело пацана – открыть окно. Дальше работают взрослые. В наших случаях все выглядит несколько по-иному. Скорее всего, беспризорники участвуют в активной фазе.
– Ну, знаешь!.. Фантазируй, да знай меру. Сначала ты придумал призрачных убийц, теперь сватаешь на эту роль детей. Черт знает что! Где доказательства, мыслитель?
– Да, все верно, фактаж почти нулевой. Если не считать свидетельских показаний. Ведь это хрестоматийный пример "замыленного" глаза! Очевидцы убийств не в состоянии связать кровавое преступление с беспризорниками. Бездомные дети, в особенности попрошайки, настолько обычное явление на городских улицах, что их просто не замечают. Или стараются не замечать. И если это так… – Артем угрюмо покачал головой. – Если это так, то у нас, Петр Каллистратович, очень серьезный противник. Умен, сволочь.
