Спустившись по щербатым ступенькам вниз, они очутились в захламленном сводчатом помещении с глубокими нишами. В одной из ниш зиял пролом; из него тянуло сыростью.
– Здесь, – сказал Саюшкин, указывая на пролом.
– Мрачное местечко… – Фонарь Вениамина осветил углы, затянутые паутиной. – Что значит – здесь?
– В этой дыре спрятан товар. Там, в глубине…
– Мудро, – похвалил вора смуглый и направил луч фонаря на пролом. – Э, да здесь целый провал!
– Нет, – сказал Саюшкин. – Всего лишь ход.
– И как далеко ты положил товар?
– Ну… метров восемь-десять, если считать от поворота.
– Там есть еще и поворот?
– Он совсем рядом. Присмотритесь, сами увидите.
Вениамин опустился на колени и влез в пролом по пояс.
– Верно, поворот вижу. – Он встал прямо и начал отряхиваться. – По-моему, ход несколько узковат.
Леха скромно промолчал, потому что на этом как раз и был построен весь его план спасения собственной головы.
– Товар лежит на видном месте, или ты его закопал? – спросил Вениамин.
– Он в сумке. Я присыпал ее мусором и пылью. Там была ямка…
– Какой-нибудь знак оставил?
– А как же. Сбоку я нарисовал мелом косой крест.
– Это хорошо… – Смуглый осветил братву и окинул ее задумчивым взглядом. – Кто тут у нас поуже? Ты! – ткнул он пальцем в того, который вытащил вора из кабины "джипа". – Все слышал? Лезь, – приказал он не терпящим возражений голосом.
Видно было, что бык совсем не в восхищении от такого "доверия" со стороны босса, но он лишь угрюмо кивнул, снял куртку, пистолет вместе с наплечной кобурой и, кряхтя, втиснулся в действительно узкий для его туши лаз. Глядя на него, Саюшкин только мысленно посмеивался.
Он знал, что здоровяк доберется максимум до поворота. Дальше ход сужался, и по нему мог передвигаться только худой и гибкий человек. А среди спутников Вениамина таких не наблюдалось.
Конечно, сам смуглый был достаточно сухощав (правда, широкоплеч), но Леха очень сомневался, что он рискнет лезть за героином. Боссу не пристало заниматься грязной работой…
Из пролома поначалу слышалось пыхтенье, а затем раздались приглушенные крики:
– Братва! Вытащите меня отсюда! Я застрял!
– Твою мать!.. – выругался Вениамин. – Ну, чего рты разинули!? – громыхнул он на своих подручных. – Вытаскивайте этого трусливого дурака. Застрял он, видите ли… Бля!
Общими усилиями, с горем пополам, изрядно помятого и исцарапанного быка вытащили на свет ясный – если так можно было наименовать грязный и темный подвал, освещенный суматошливо бегающими лучами электрических фонариков.
– Там пролезет разве что кот, – оправдывался перед Вениамином незадачливый бык, закрываясь широченной ладонью от света. – Этот козлище водит вас за нос.
– Весьма возможно, – задумчиво сказал смуглый и обернулся к Лехе. – Что скажешь, Сусанин?
– Похоже, для него этот лаз действительно узковат, – спокойно согласился Саюшкин. – Но я передвигаюсь по нему без всяких проблем.
– Тогда дерзай, – решительно распорядился Вениамин. – Лезь сам. Кстати, о Сусанине знаешь?
– Читал… в школе.
– Поляки, которых Иван Сусанин завел в дебри, изрубили его саблями, которых у нас нет.
Но ты особо не обольщайся. Мы тебя ножичками будем резать, по кусочку, если ты нам фуфло гонишь. Понял?
– А как же.
– Тогда вперед.
Стараясь сдержать внезапную радость, заполнившую его до самой макушки, Леха шагнул к пролому – и остановился, очутившись в железных руках Марлика.
– Ну-ка, погодь, сучье вымя, – сказал белобрысый, направив луч фонарика прямо в глаза вору.
– Что там еще? – недовольно спросил Вениамин.
– А если этот фраерок когти рванет? – ответил ему Марлик. – Лаз узкий, кто его догонит?
– Дело говоришь… – Смуглый задумался, а затем спросил у Серого: – Вспомни, не завалялась ли в багажнике какая-нибудь веревка?
Тот потоптался на месте, изображая усиленный мыслительный процесс, и ответил:
– Не-а…
– Нужна страховка… – Вениамин достал из кармана мобильный телефон и отдал его Марлику. – Позвони Коляну. Пусть срочно доставит сюда тонкую, но прочную веревку.
Сколько метров до того места, где ты зарыл товар? – спросил он Леху.
– Двадцати пяти метров веревки вполне достаточно, – ответил вор как можно безразличней.
Ему было абсолютно наплевать на то, какую веревку привезут. Лишь бы не металлический трос…
Веревка оказалась и впрямь очень крепкой – альпинистской. Саюшкина привязали за правую ногу и запустили в лаз – как таксу, которая охотится на лис в норах. Леха достаточно споро миновал более широкий участок, а дальше пополз гораздо медленней, хотя и горел желанием быстрее достичь небольшой выемки кубической формы со сторонами, имевшими размеры в длину и высоту примерно по полтора метра. В полу этого расширения находилось отверстие, откуда слышался шум текущей воды.
Вор отыскал этот лаз совершенно случайно. Он был искусственного происхождения и, скорее всего, служил потайным ходом, но со временем кирпич стен выкрошился и осыпался на пол. Потому лаз стал очень узким. Леха не нашел в себе смелости, чтобы продолжить его исследование. Единственное, что он определил, так это глубину отверстия. Она не превышала двух с половиной метров.
И все-таки Саюшкина влекло к отверстию как магнитом. По натуре романтик, он был наслышан, что где-то в городских катакомбах хранятся несметные сокровища: то ли церковные, спрятанные там сразу после революции, то ли более древние – какого-то князя, подвешенного за ребро во времена реформ Ивана Грозного. Леха и верил, и не верил слухам, но мысль стать кладоискателем никогда его не оставляла.
Очутившись в выемке, вор облегченно вздохнул. Ему дали фонарик, потому Саюшкин сразу же отыскал в углу свой НЗ, который он приготовил еще в прошлом году, во время одного из приступов кладоискательской лихорадки. Там лежали моток шпагата, саперная лопата, небольшая кирка и сумка, набитая толстыми стеариновыми свечами. В сумке находилась и бензиновая армейская зажигалка, упакованная в полиэтиленовый пакет – чтобы камушек не потерял своих качеств.
Все снаряжение здорово отсырело, а железные инструменты покрылись ржавчиной, но Леху это обстоятельство мало волновало. Он схватил лопатку и несколькими ударами перерубил веревку: развязывать очень сложный узел было недосуг, да и вряд ли возможно – недоверчивый сверх всякой меры Марлик постарался на славу и теперь держал поводок с натягом.
"Свободен!!! Ур-ра! Эх, мать моя – женщина!.." – мысленно возликовал вор.
Однако воспрянувший духом Саюшкин не стал предаваться эйфории – недосуг. Он знал, что лаз оканчивается завалом, а потому дорога у него была только одна – вниз, в неизвестность, туда, где уже века не ступала нога человека.
