– На своих двух… – буркнул Григор, который постепенно начал раздражаться.
– А точнее?
– Что значит – точнее?
– Ну, вразвалку, быстро, медленно, подпрыгивая при ходьбе, косолапя…
– Ходит быстро, шаг упругий.
– Сколько ему лет?
– Пятьдесят с хвостиком. Не меньше, – ответил Григор; и вдруг спросил, бросив в мою сторону недобрый взгляд: – Послушай, ты из ментовки?
– Нет.
– А-а, значит гэбист… Тогда понятно. "Контора" любит маскарады, уж я-то знаю…
– Ты опять не угадал. Я ни то, ни другое, ни третье. Я сам по себе.
– Тогда к чему эта исповедь?
[12]
– Надо, братан, надо, – ответил я с нажимом. – Я очень любопытный человек. И очень принципиальный.
Люблю честные взаимоотношения. Ты понял, о чем я?
– Я не лох, уже врубился, что и почем, – хмуро ответил Григор. – Только я мало что знаю. Хозяин – загадочная личность. О нем даже Карантин ничего не знает, а если когда вспоминает, то только шепотом. А девица то ли жена Хозяина, то ли какая-то родственница. Трудно сказать.
– Так ты точно не знаешь, как зовут девушку? Вспомни, может, когда слышал ее имя…
– На кой она мне!? До нее, как до неба, хрен достанешь. Я человек маленький, хожу в помощниках у Карантина – и все дела. Хаза теплая, опять же, подхарчиться на кухне можно задарма, бабки платят хорошие – чего еще желать?
– Это верно. И служишь ты Хозяину преданно. Только твоя преданность может выйти тебе боком.
– О чем ты?
Я выждал необходимую паузу и резко спросил:
– Кто отдал приказание убить Илону Лисс?
На лице Григора не дрогнул ни один мускул. Все верно: он уже успокоился и собрался, так что врасплох его не застать. Больше из Григора ничего ценного выдавить уже не удастся. Но мне это и не было нужно. Я знал и так достаточно много, чтобы продолжить свое расследование.
Рябой был жошкой, руководителем среднего мафиозного звена, помощником бригадира, если пользоваться бандитской терминологией. Он был исполнителем. Интересно, сколько невинных человеческих жизней на совести этого рябого выродка?
– Не знаю, о чем ты говоришь, – наконец буркнул Григор.
– А ведь мы договаривались… – сказал я с укоризной. – Я же говорил, что терпеть не могу лгунов. Подумай минуту и дай правильный ответ. Видишь, какой я добрый человек? Другой на моем месте уже пустил бы тебя за эту ложь в расход.
– Я не убивал Илону! Век свободы не видать, не убивал!
– Верю, верю. Успокойся. Кстати, я ведь не спрашивал, кто убил певицу. Я хотел узнать, кто отдал приказание на ее ликвидацию. Теперь уловил разницу?
– Уловил… – Григор опустил голову, пряча внезапно отяжелевший взгляд.
Неужели он снова что-то задумал? А если так, то что именно? Решил попытаться сбежать? Но Григор стоял в углу, и чтобы добраться до лестницы, ему пришлось бы убрать преграду в моем лице. Что со связанными руками было довольно проблематично.
– А если уловил, то щебечи, друг сердечный, – сказал я с металлом в голосе. – Мне тут недосуг с тобой ночь коротать. Дела…
– Карантин приказал…
– По какой причине?
– В кабаре приходил какой-то странный фраер, который интересовался девкой Хозяина.
– А это что, большое преступление?
– Откуда мне знать! – вдруг разозлился Григор. – Спроси Карантина. А то он все корчит из себя крутого… козел холощеный…
– Спрошу, можешь не сомневаться. Кто был исполнителем?
– Меня в эти дела не посвящают… – нехотя ответил Григор.
– Не хочешь своих сдавать? Так я ведь не из органов и на суд тебя не потащу. И еще одно – можешь быть спокойным, о нашей беседе твои хозяева знать не будут.
– Илону я не убивал, – угрюмо буркнул рябой. – Сколько можно повторять!?
– Не прикидывайся валенком. Или ты внезапно оглох? Я задал вполне конкретный вопрос. И хочу получить на него не менее конкретный ответ.
Григор молчал.
– Добро, я тебе помогу, – сказал я с нотками превосходства в голосе. – Как зовут быка, с которым ты ездил той самой ночью на квартиру Илоны?
Рябой вздрогнул. Он явно не ожидал, что я так хорошо информирован. В его глазах вдруг появилось выражение как у затравленного зверя. Проняло, подумал я с удовлетворением…
– Откуда?.. – Григор не смог договорить фразу, проглотив остальные слова.
– Что ж ты, такой битый и крутой, до сих пор не понял, с кем имеешь дело? Или ты думаешь, что я взял не того, кого нужно, что действую наобум?
– Постой, постой… – Рябой бандит еще больше прищурился, пытаясь рассмотреть мое лицо. – А ведь я тебя знаю.
Чтобы не слепить его и не раздражать, я немного отвел луч фонарика в сторону. И глаза Григора постепенно начали привыкать к световому потоку, который стал теперь не таким мощным. Наверное, он видел контуры моей фигуры, а может, сумел рассмотреть и черты лица.
Правда, я очень сомневался, что Григор способен меня узнать. Ведь я был в гриме.
Но Григор все-таки узнал. Скорее всего, по голосу. Чтобы можно было свободней говорить, я вынул изо рта подкладки, так как мой шепелявый голос меня раздражал. Кроме этого, я уже не горбился, а потому стал выше.
– Ты этот, как его…– Рябой, наморщив лоб, мучительно пытался вспомнить фамилию, которую он прочитал в моем водительском удостоверении, когда меня сцапала охрана "Латинского квартала". – Гросбух… или Ванкербух. Нет, не так – Вине…
– Винету, вождь апачей, – бесцеремонно перебил я Григора. – Узнал, не узнал – какая разница? Ты базлай по существу. Я ведь сказал, что тороплюсь.
Такой поворот дела меня не устраивал. Теперь мне просто нельзя отпускать Григора. Он, конечно же, доложит, кому следует, о своем пленении, и тогда Хозяин, предупрежденный, что я вышел на его след, ляжет где-нибудь на дно со своей милой родственницей… черт бы ее побрал!
И попробуй потом достать его оттуда. Особенно, когда у тебя в дефиците время – главная (или одна из главных) ценность нашего скоротечного бытия. Я почему-то совсем не сомневался, что скоро на мой след спустят целую свору.
Что мне делать с этим Григором? Может, грохнуть его и дело с концом? Чтобы упокоилась в радости душа бедной глупышки Илоны Лисс.
Нет, не могу. Пусть этот рябой бандит и большая сволочь, но быть ему судьей я не хочу. Я никогда не убивал беззащитных.
Григор словно подслушал мои мысли. Он неожиданно понял, что совершил большую ошибку, раскрыв по недомыслию мое инкогнито, этим самим невольно приговорил себя к смерти.
