Он нерешительно замедлил шаг на углу улицы, где когда-то выспрашивал Рагана. Отыскать бар и выяснить, не сумеет ли Раган снова ему помочь?
Все тот же внутренний голос немедленно отозвался: «Нет». Джефф нерешительно замер; может, все это ему только мерещится? Какая, впрочем, разница? Он бросил помрачневший взгляд на тускло светящие сквозь сгустившийся туман огни Имперской Миссии и развернулся к ним спиной: казалось, в мозгу у него захлопнулась дверь, и прежний Кервин остался по ту сторону. «Не надо оглядываться, теперь ты в свободном плавании. Безрассудство? Очень может быть. Но даже если и так, никуда уже не деться».
Да и не все ли равно, куда идти в таком подвешенном состоянии? Так что можно смело следовать интуиции. Стоило мелькнуть этой мысли — и на Джеффа словно снизошло какое-то странное умиротворение. Он повернулся спиной к знакомой улице и направился в противоположную сторону.
Так далеко в Старый город он еще ни разу не углублялся; даже в день, когда искал матричного механика, в день, закончившийся на такой мрачной ноте. Дома в этом районе были очень древние, сложенные из гигантских блоков выцветшего от времени камня; вдоль широких улиц — то поднимающихся в гору рядами широких низких: ступеней, то снова спускающихся — свистел ветер. В этот час улицы были почти пусты, лишь иногда мелькали одинокие пешеходы в длинных плащах, да один раз встретилась женщина под вуалью — в паланкине, влекомом четверкой носильщиков. А в тени здания бесшумно скользнула нечеловеческая фигура, закутанная в серебристую мантию, и с холодным недоброжелательством покосилась на Кервина. Группа босоногих беспризорников в лохмотьях направилась было к нему, явно намереваясь поклянчить подаяние, но ни с того, ни с сего они вдруг отступили. Опять рыжие волосы?
Темнота сгущалась; когда Кервин понял, что окончательно заблудился, туман уже выродился в мелкую ледяную морось. Он понятия не имел, сколько времени так вот бесцельно бродил, наугад поворачивая то налево, то направо. Оказавшись на краю огромной площади, он остановился и помотал головой, медленно приходя в себя. «Господи Боже, — подумал он, — где это я? И куда я иду? Не могу же я бродить под дождем целую ночь, даже в даркованской накидке поверх земной одежды! Пора начинать искать… ну, место, где можно было бы отсидеться какое-то время. Или попытаться вообще выбраться из города».
Джефф огляделся, в надежде отыскать хоть какие-то ориентиры, но перед глазами все плыло. Может, он свалял дурака, может, не поздно еще вернуться в Миссию, а там уж будь что будет? Но у него не было даже отдаленного представления, в какой стороне лежит Миссия. И, похоже, интуиция, которой он всю дорогу следовал, что-то замолчала.
Он стоял на углу площади. По одной стороне ее шел длинный ряд лавочек. По другой выстроились старые здания, наклоненные под самыми невообразимыми углами, подставляющие дождю безразличные, тускло освещенные фасады. Кервин отер мокрое лицо мокрым рукавом и сквозь слякотную морось уставился в противоположный угол площади, где за низкой стеной к темному, истекающему дождем небу поднималось здание. Внутри ярко горели огни, и за полупрозрачными проемами было видно, как движутся фигуры. Словно загипнотизированный огнями, Кервин пересек площадь и замер, борясь с искушением войти. «Господи Боже, — подумал он, — что я делаю? Не могу же я просто так взять и ввалиться! Совсем я спятил, что ли? И откуда вообще такие мысли?»
Он продолжал убеждать себя не валять дурака, а ноги сами несли его вдоль стены, к калитке. Джефф распахнул ее, прошел внутрь, остановился.
«Господи, Кервин, ну ты и идиот. Давай, пошевеливайся — уноси ноги, пока не влип во что-нибудь действительно серьезное. Получил уже один раз по башке, а теперь ведь можно так легко и не отделаться!»
Медленно, подволакивая ноги, оскальзываясь на мокрых ступеньках, он поднялся к освещенной двери.
«Отступать поздно. Может, и удастся выкрутиться».
Джефф схватился за ручку — резного металла, в форме птицы-феникс — и медленно повернул. Дверь отворилась. Он сделал шаг, заморгал от ударившего в глаза ослепительного света, а на лицо его, в холодных дождевых каплях, обрушились волны тепла.
За много миль, в Земном секторе, человек подошел к телефону и по чрезвычайной сети потребовал легата.
— Птичка улетела, — сообщил он.
Легат спокойно, не без оттенка самодовольства, улыбнулся.
— Так я и знал. Надо было его хорошенько прижать, чтобы они сделали первый шаг. Так я и думал.
— Сэр, а не слишком ли вы уверены? Не мог он выйти сам по себе?
— Сомневаюсь, — покачал головой легат.
— Проследить за ним?
— Нет! — вырвалось у легата. — Нив коем случае, черт побери! Пускай себе идет, никаких хвостов — не такие уж они идиоты. Нет, теперь их ход, а мы только сидим и ждем.
— Вот уже двадцать лет мы только и делаем, что сидим и ждем, — недовольно пробурчал человек.
— Правильно, — кивнул легат. — И еще двадцать будем сидеть и ждать, если понадобится. Но почему-то мне кажется, что все произойдет гораздо быстрее. Катализатор запущен, поживем — увидим.
Где-то в Земном секторе экран погас. Секунду-другую поразмышляв, легат набрал на клавиатуре код спецдопуска и затребовал дело Кервина.
Вид у него был очень довольный.
6
Перед Кервином раскинулась просторная удлиненная передняя, залитая огнями и струящая волны тепла. Он заморгал и отер с лица дождевые капли. За дверью продолжала бушевать буря — впрочем, уже идя на убыль. Несколько секунд это был единственный доносившийся до него звук. Потом тишину разорвал звонкий смех.
— Я выиграла, — заявил девичий голос. — Я же вам говорила!
В дальнем конце передней раздвинулась драпировка, и, обрамленная складками, появилась невысокая девушка с зачесанными наверх золотисто-рыжими волосами и личиком лесной феи. Звонкий смех ее эхом разнесся по передней.
— Это он! — отсмеявшись, объявила она.
Из-за спины ее выступили двое мужчин. «Господи, — мелькнула у Кервина отстраненная мысль, — я что, опять грежу наяву? Или это все один кошмарный сон?»
Перед ним снова были трое рыжеволосых из «Небесной гавани». Хорошенькая Таниквель, заносчивый, гибкий, как кошка, Остер, внушительно сложенный учтивый Кеннард.
— Разумеется, это он, — произнес Кеннард. — А ты что, Таниквель, не догадалась?
Остер сердито зыркнул глазами и промолчал.
Кеннард мягко отстранил Таниквель и приблизился к Кервину. Тот никак не мог стряхнуть оцепенения и все раздумывал, не извиниться ли за непрошенное вторжение.
— По крайней мере, ты доказал нам одну важную вещь, — произнес Кеннард, остановившись за шаг-два до Кервина. — Добро пожаловать, добро пожаловать домой.
Остер что-то зло буркнул, скривив рот в саркастической усмешке.
