Все вышло, как говорил Михаил Венедиктович. Раненный пит-буль явно не ждал уловки, которую применил противник: во время сшибки в центре ринга Эдгар, вместо того, чтобы сойтись грудь в грудь, молниеносно отскочил в сторону и пока его несколько опешивший соперник поворачивался, впился ему, словно большой клещ, в шею. Будь второй пес посвежее и помоложе, наверное он бы стряхнул Эдгара, но полчаса боевого неистовства изрядно подточили его силы. Он заметался по рингу, пытаясь извернуться и достать плечо Эдгара, однако тот был настороже и, совершая почти танцевальные па, все больше и больше смыкал на шее противника свой живой капкан. Второму пит-булю повезло в единственном – Эдгар слегка промахнулся и вогнал клыки всего в каком-то сантиметре от артерии. И это дало возможность владельцу раненного пса спасти ему жизнь, выбросив белый флаг поражения.
– Антракт, – объявил, поднимаясь, Чижеватов. – По окончании перерыва состоятся еще два боя. А после них придет и наш черед. Пора готовить Грея. Как вы себя чувствуете?
– Не так, чтобы очень… но вполне сносно…
Егор Павлович покривил душой. Все его естество сопротивлялось той ауре жестокого варварского азарта, которая витала под цирковым куполом. Старик отнюдь не был мягкотелым и безвольным типом, теряющим сознание при виде одной-единственной капли крови. Он и сам пролил ее предостаточно, охотясь в тайге на разнообразную живность. Но одно дело житейская необходимость, а совсем другое – удовлетворение низменных человеческих страстей. Для Егора Павловича его псы всегда были верными друзьями, и смерть любого из них приносила ему страдания, вполне сопоставимые с теми, которые бывают когда гибнет близкий человек. А здесь, в цирке, в окружении цивилизованной публики, владельцы собак ради денег посылали своих любимцев на верную смерть, не испытывая к ним ни жалости, ни сострадания. Старик видел, как хозяин потерпевшего поражение дога в ярости орал что-то нечленораздельное и пинал ногами едва дышавшее животное. Похоже, он проиграл большую сумму, однако, разве пес виноват в том, что у хозяина жадность победила не только здравый смысл, но и присущую любому человеку доброту к братьям нашим меньшим?
Старик страдал, глядя на кровавое зрелище. Но еще больше он мучился от мысли, что и сам – пусть и поневоле – встал вровень с такими, как хозяин дога…
– Вы не хотите посмотреть на соперника Грея? – спросил Чижеватов, когда они зашли за кулисы.
– Наверное… да, конечно…
– Я сгораю от любопытства, – признался Михаил Венедиктович. – И, кроме всего прочего, нужно хотя бы на глазок определить чего можно от Викинга ждать и как превратить его недостатки в достоинства Грея с малыми затратами усилий и большой пользой. По научному это называется выработать стратегию и тактику для предстоящего поединка. Конечно, за такой короткий срок, ни разу не видев Викинга в деле… м-да, задачка… Ладно, надеюсь, прорвемся…
Чемпион Убийца Викинг содержался точно в таком же ящике с сетчатым верхом, как и Грей. Его контейнервольер находился неподалеку – метрах в пяти – от волкодава, который уже места себе не находил от волнений за где-то пропавшего хозяина. Рев трибун и рычанье сражающихся псов только подтверждали подозрения Грея в том, что с его Богом или уже случилось несчастье, или вот-вот произойдет. Если перед началом поединков, когда в цирке было относительно тихо, волкодав сдерживал свои эмоции, то теперь он с таким свирепым видом скалил клыки на любопытных, заглядывающих в его узилище, что те от неожиданности шарахались в сторону – им казалось, что на них смотрит сам дьявол.
Когда к вольеру наконец подошел Егор Петрович, бедный Грей даже тихо заскулил от радости. Он с такой укоризной посмотрел на старика, что тот не нашел ничего иного в свое оправдание как виновато отвести взгляд. Прошептав волкодаву несколько ободряющих слов, Егор Павлович направился к контейнеру с Викингом. Там уже стоял с ошеломленным видом Чижеватов, бормоча себе под нос ругательства.
– Что случилось? – встревожено спросил его старик.
– Пока ничего… – уклончиво ответил Михаил Венедиктович. – Посмотрите… – он кивком указал на ящик с Викингом.
Егор Павлович заглянул в контейнер и почувствовал, как по спине пополз неприятный холодок. Внутри вольера сидело настоящее страшилище – огромный пес незнакомой ему породы с массивной квадратной челюстью и лапами толщиной с человеческую кисть руки. Он был сама безмятежность, но в его неподвижных, налитых кровью глазах явственно читались неукротимая свирепость и постоянная жажда смертельной схватки.
– Что это за порода? – почему-то с трепетом обратился старик к Чижеватову.
– Бэндог. Помесь американского пит-бультерьера с мастифом. Но я думаю, что в его крови есть примеси и других, совершенно экзотических пород…
Чижеватов ударился в пространные рассуждения, понятные лишь опытному специалисту-кинологу, но Егор Павлович слушал его вполуха. В душе старика начала постепенно созревать удрученность. Он просто не мог представить, что должен предпринять Грей для победы над этим монстром. По весу они не были равны – волкодав оказался легче бэндога почти на двенадцать килограмм, если судить по протоколу взвешивания, который показал старику Чижеватов – и к тому же Викинг имел большой боевой опыт и соответствующую закалку. Представив, как уродливо большие челюсти Убийцы Викинга с клыками величиной в человеческий мизинец крошат кости Грея, Егор Павлович едва не лишился сознания. -…Надежда лишь на выносливость Грея, – старик услышал лишь конец фразы.
– Простите, я не понял… – Егор Павлович с трудом оторвал взгляд от Викинга.
– Бэндоги сильны и практически непобедимы в бою только первые двадцать минут. По истечению этого времени они просто выдыхаются и дожать их, как говорится, дело техники. И упрямства. Ни того, ни другого Грею не занимать. Он прирожденный боец… – Видно было, что Чижеватов убеждает не столько старика, сколько себя.
– Но как Грею продержаться эти двадцать минут?
– Не знаю, – честно ответил Михаил Венедиктович. – Вся беда в том, что, как я уже сказал, в Викинге течет кровь и какой-то другой породы, кроме пит-буля и мастифа; по-моему, что-то восточное. И как весь этот винегрет сказался на бойцовских качествах бэндога, сказать трудно. Эх, ну почему я ни разу не съездил на бои с участием Викинга! Меня ведь приглашали…
– Будем надеяться… – мрачно сказал Егор Павлович и поторопился отойти от контейнера с бэндогом.
Он должен был поговорить с Греем. Они понимали друг друга с полуслова, а иногда их общение вообще было чисто интуитивным. Но сегодня старик просто обязан был рассказать волкодаву о своей любви к нему и попросить у него прощения за печальную необходимость послать его на бой, который мог быть последним в жизни верного пса.
Грей уже все знал. Неизвестно какие флюиды просочились через массивный череп волкодава, чтобы подсказать: рядом, в нескольких шагах, враг. И он должен его убить, чтобы выручить хозяина. Грей не мог видеть через плотно подогнанные доски вольер Викинга, но когда Егор Павлович подошел к ящику, где находился волкодав, тот стоял в напряженной позе, повернувшись мордой точно в сторону бэндога. Его нос слегка подрагивал, впитывая мгновенно ставший ненавистным запах Викинга, по великолепным мышцам пробегала дрожь боевого азарта, а где-то глубоко внутри, практически не слышимый для человеческого уха, рождался зловещий рык. Грей готов был убивать; и не из-за векового инстинкта, чтобы спасти свою жизнь, а ради хозяина, попавшего, как он чувствовал, в беду…
