3
У подъезда Николая ждал все тот же дежурный уазик. Майор прыгнул в него, водила врубил мигалку, и машина понеслась по непривычно пустым улицам.
Впрочем, не так уж они были и пусты. Опытный взор Ракитина сразу просек тревожные приметы – только они выехали из двора, как увидели странную картину: по той стороне улицы два типа стремного вида, воровато озираясь, тащили какие-то здоровенные картонные ящики. Заметив машину со спецсигналами, оба поспешно юркнули в пешеходную арку – только их и видели.
– Сперли что-то, – угадал Ракитин.
– Да не иначе, мать их, – откликнулся водила-прапорщик. – Вообще, Николай Андреич, черт-те что творится! Народ как с цепи сорвался. Я пока ехал, насмотрелся. На Южном бульваре универсам потрошат… Куда менты смотрят, не знаю!
Майор хмуро усмехнулся:
– Да они и сами перцы еще те…
– А, уж это точно! Первые мародеры. С-суки!.. – припечатал он, и, как показалось Ракитину, на полмгновения в свистящем звуке «с-с…» промелькнула почти неуловимая зависть.
– Ну, а ты-то что? – помолчав, спросил Николай.
– Чего – я? – удивился прапор.
– Ну, как-никак сотрудник силовых структур… Ехал, увидел, как магазин бомбят, – чего же мимо пролетел с песней?
– Да ну, скажете тоже, Николай Андреич! Это ментовские дела, вот пусть они и занимаются… А мне велели – пулей! Одна нога здесь, другая там, чтоб вас доставить… Да и оружия нету. Случись что, из чего стрелять буду? Из хуя?.. Не-ет, мое дело маленькое: баранку крутить да начальство слушаться. У него башка большая, пусть оно и думает!
«А у тебя вместо башки кукиш?..» – подмывало спросить Николая, но он сдержался. Больше ничего путного сказано не было, и вскоре машина лихо подлетела к парадному входу управления МЧС, на городском жаргоне – «Бастиону».
– А, Коля! – вскричал дежурный, завидев спешащего Ракитина. – Шеф тебя обыскался, рвет и мечет. Срочно к нему!
– Знаю, – буркнул майор и устремился в приемную.
Там, странное дело, никого не было. И молчали все телефоны, и темнотой зиял огромный экран информационного табло, и это было непривычно и… и жутковато – вот верное слово.
Однако впадать в рефлексию не годилось. Николай привычно одернул куртку, поправил фуражку, шагнул к огромной двустворчатой двери…
И эта дверь внезапно распахнулась, из нее бомбой вылетел зам начальника Управления, весь красный, даже багровый, точно его вот-вот хватит кондрашка.
– Здра… здравия желаю, товарищ полковник! – опешил Николай.
– И ты будь здоров, майор, – на бегу выкрикнул тот. – В прямом смысле! Здоровье, оно того… Узнаешь! – И выбежал из приемной.
Ракитин оторопело посмотрел ему вслед, пожал плечами, отвернулся и твердо шагнул вперед:
– Разрешите, товарищ генерал!
– А, Николай, заходи… Садись, садись.
Ракитин вообще немало повидал в жизни, а события этих суток вроде бы приготовили его ко всему – и все-таки он удивился. Таким тоном Сергей Петрович с ним еще не разговаривал.
Правда, начальник заметно выделял Николая из массы своих подчиненных, и были в Управлении такие, кто ревниво считал капитана, а потом майора Ракитина генеральским любимчиком, и, возможно, отчасти они были правы, но при всем при том держать любого на дистанции Сергей Петрович умел, да еще как умел – иных и пот холодный прошибал. А тут почти по-дружески: «Заходи… садись…»
Николай присел. Начальство насупилось и покуда молчало… И майор с неожиданным сочувствием увидел, как сдал Сергей Петрович за эти насколько часов – точно не часы были, а годы… и даже генеральские погоны на массивных плечах вдруг показались какими-то поникшими – бессильные крылья падшего ангела.
Но тут начальник удивил подчиненного пуще прежнего.
– Выпить хочешь? – предложил он. – Коньяк. Грузинский, натуральный. Выдержка – полвека.
Николай растерялся.
– Я… то есть… не знаю. – И невольно вырвалось: – Что, товарищ генерал, так плохо все?
Тот поднял седые брови как бы в крайнем недоумении… помолчал и признался:
– Да, Коля. Плохо. Может, и бывает хуже, да я пока не встречал… Так ты выпьешь или нет?
– Нет.
– Ну и правильно. А я выпью.
Он вынул из глубин стола неказистую старую бутылку, рюмку, наполнил ее и одним махом выплеснул коньяк в рот. По кабинету поплыл благородно-грубоватый аромат.
Генерал по-простецки занюхал роскошное послевкусие рукавом.
– Эти наши мудаки… ученые… – морщась, выговорил он, – в той самой лаборатории, оказывается, такое говно месили, что не дай бог! Я – я, начальник Управления, – ни черта не знал…
– Вы нанороботов имеете в виду?
– Да вроде их, как они там, на хер, называются… Мы с тобой даже примерно не представляли, что это за сволочь!
Ну, Ракитин-то как раз представлял, и потому пришлось ему вторично выслушать то, что он уже знал от Рябинина… Но оказалось, что Сергей Петрович, как умелый сценарист, самое яркое припас напоследок.
– …Да ладно, что это я, – прервал он себя, – ты ж меня не дурнее, уже все понял. Так?
– Стараюсь, товарищ генерал.
– Ну-ну.
Сергей Петрович плеснул себе еще в рюмку, махнул ее, густо выдохнул и выдал:
– Все, да не все! Главное – и самое поганое, что эту дрянь назад уже не загнать. Вот, – он кивнул на телефон, – только что Москва звонила. Принято решение: город заблокировать. Наглухо! Войска химзащиты, вэвэшники, еще там кто-то… Ну, наши, МЧС. Никого не впускать, никого не выпускать. Чтобы мышь не проскочила! Вник?
– Вникаю, – начал соображать Ракитин. – То есть нас всех…
– Нас всех отрезали от внешнего мира. А точнее – ампутировали! Это как руку с гангреной, если уже не спасти: чик – и привет, рука. И нам привет! Вон, Интернет уже отрубили, мобильную связь тоже. Можешь мобилу свою выбросить. Или орехи ею колоть… Межгород тоже отключили, только штабу оставили… Штаб, ети их мать, образовали: вице-губернатор, я, начальник УВД, военком… Да только накроется этот штаб медным тазом через сутки-двое, помяни мое слово. Закон джунглей пойдет! Кто выживет, тот и выживет. Понял?
Николай помолчал, затем глухим голосом произнес:
– Значит… нас полностью отрезали от внешнего мира и будут ждать, когда здесь все затихнет…
– Вместе со всеми нами, – закончил генерал. – Именно так! Но до того тут такой пир во время чумы будет, какой и батьке Махно не снился. А потому, товарищ майор, мой вам последний приказ… У тебя оружие в сейфе?
– Да. «Макар» штатный.
– М-да… Негусто, но лучше, чем ничего. Так вот, приказ: берешь «Макара», берешь, что считаешь нужным, и – действуешь по обстановке. Что в переводе на более доступный язык означает: спасайся, кто может. Усвоил?
