– Точнее некуда.
Секундная пауза.
– Так. – Взгляд Михаила стал жестким. – Значит, так…
Но тут судьба сама сделала главный ход.
За оградой раздался какой-то неясный шум, скрип – и вдруг пронзительный женский вопль:
– Ребята! Спасите нас! Эти гады…
– Заткнись, сука! – истерично взвизгнул кто-то – и грохнул выстрел.
– А-а! – оборвался вопль.
– А, твари!.. – Пашка вскинул автомат, и тут его никто сдержать не успел.
Очередь хлестнула по верху забора, взметнув бетонную пыль. Попал ли Пашка – неизвестно, да и не суть важно.
Теперь одно – бой!
– Бей поверху! – гаркнул Зверев. – Не давай головы поднять! Мустафин – за руль! Тарань давай…
Четыре ствола врезали по цели. Бетонная крошка полетела тучей. Мустафин бросился к машинам, запрыгнул в фургон, а Зверев, пригнувшись, кинулся к забору, вбок от линии огня.
– Не зацепи! – крикнул он Костенко.
Счет – на секунды.
Михаил выдернул чеку «лимонки», умелым, точным броском переметнул гранату через забор и сразу же за ней – вторую.
Там кто-то истошно завопил, но тут хлопнуло – игрушечно, совсем не страшно, и хлопнуло еще раз. Вопль – как срезало. И за стеной точно обрушилась какая-то мебель.
– Вперед! – Зверев махнул рукой.
Грузовик рванул прямо на ворота. Мустафин успел крикнуть в окошко:
– За мной!
Они с Михаилом отлично поняли друг друга.
Пехота ломанулась вперед в пыльном вихре, поднятом машиной.
Зверев обернулся, заорал:
– Всех – в решето!
Фургон с разгону вышиб ворота – их половинки расшвыряло в стороны, правая с адским грохотом слетела с петель. Мустафин, держа руль, открыл огонь короткими очередями прямо через лобовое стекло. Кто-то дико, предсмертно крикнул. Два-три беспорядочных выстрела – и топот ног. Мустафин круто, с визгом тормозов, завернул грузовик влево.
Преследователи влетели на складскую территорию.
Алексей увидел слева и справа от ворот кучи упавших то ли стеллажей, то ли строительных козел – видно, на них и сидели бандиты, пялясь поверх забора. Но теперь все это было повалено, раскидано, и вперемешку со стеллажами валялись трупы, посеченные осколками гранат.
Справа вразнобой захлопали выстрелы. И тут же резко, зло ударил «Абакан» старшего сержанта.
Остатки грозной банды Пятый лагерь улепетывали врассыпную. Мустафин на грузовике погнался за кем-то влево, а вправо бежали, озираясь и даже пытаясь отстреливаться, трое. Вернее, стрелял один – пулял, не целясь, в белый свет из карабина «Сайга», двое других неслись в страхе со всех ног.
Алексей вскинул автомат. «Абакан» сработал четко, почти без отдачи. Пацан с карабином запнулся, судорожно вскинулся – так, точно его дернули за волосы, и боком, неловко упал. Ружье отлетело в сторону. Меркурьев лупанул очередью по двоим бегущим, одного подбил. Тот кувыркнулся с разбегу, но вскочил и пустился дальше, почти не хромая, – страх сильнее боли.
Стрельба взметнулась за спиной Алексея, и он услышал вдруг глухие, точно из подземелья, крики:
– Ребята! Бейте их! Мы с вами… – и что-то неразборчиво.
Рядом возник Павел. Он тщательно целился. Затем ствол его автомата брызнул неярким прерывистым пламенем. Еще один бегущий – не хромой, другой – растянулся на асфальте.
– А-а! – возликовал Пашка и бросился вдогонку.
– Стой! – крикнул Меркурьев. – Шут с ними!..
Но Павел, весь в задоре, не услышал. Он несся, стреляя на бегу.
Алексей обернулся.
Бой кончился. Несколько уцелевших из Пятого лагеря лежали – мордой в землю, руки на затылок. Кто-то из наших – Костенко?.. да, он – держал их на мушке. Зверев и Мустафин со стволами наперевес приближались к одному из складов. Фургон стоял с распахнутой левой дверцей. Из выхлопной трубы призрачно-торопливо летел бледный дымок.
Тревожно екнуло сердце: а где же студент с Тамарой?! Алексей побежал к площади перед воротами.
4
– Эй! – крикнул он еще издалека. – Все целы?
– Мы здесь!.. – вновь послышались глухие голоса, и до Алексея вдруг дошло, что голоса эти женские.
– Рябинин где? – не оборачиваясь, окликнул Зверев.
– Преследует противника, – Меркурьев заговорил языком военных сводок.
– Так совсем без молодежи останемся… – проворчал Мустафин и кивнул вправо: – Слышь, командир, по-моему, оттуда крики.
Нехорошая догадка кольнула Алексея. Он обежал грузовик…
И увидел, что Тамара Викторовна стоит на коленях над распростертым телом. Она обернулась, увидела Меркурьева.
– Костик погиб, – потерянно вымолвила она.
Алексей встал точно вкопанный, медленно утер лицо рукавом. Твою мать, еще одного потеряли!
– Царство небесное, – пробормотал он.
Ему тоже было жаль парня, хотя и знал-то его сутки… но на войне и это немало. Однако чувства в сторону – с ними тут долго не протянешь!
– Лежать! – зло сказал Костенко одному из пленных. – Не ерзай, срань!
– Да у меня это… рука… я это…
– Лежать, я сказал! – И сержант толстым башмаком встал на локоть лежащего, с силой нажал. Что-то хрустнуло.
– Ой, бля-а!.. – заскулил юный гангстер.
– Заткнись! – Башмак увесисто пнул по тощим ребрам. – Кто нашего парня порешил?!
– Это не я-а…
– А кто? – Еще пинок в ребра.
– Уй, бля… Не знаю!..
– Все ты знаешь, еблан поганый. Ну?
– Да не знаю, бля буду!..
Издали донесся легкий топот. Алексей оглянулся: рысью сюда бежал Павел. Журналист мельком позавидовал энергии студента; сам он под своими тяжкими одеждами был весь мокрый, пот противно щипал лицо… а Пашка в бронике носился пулей – вот она, молодость!
– Удрать хотел, сволочь! – задыхаясь, возвестил Рябинин. – Завалил я его… Это что?
Голос съехал в никуда: Павел увидел мертвого друга. Окаменел. Потом резко поднял голову:
– Как это?
– Ну как-как! – буркнул Костенко. – Вон, у них спроси как, – кивнул на покорных бандитов.
– Ах, вот как, – со зловещим спокойствием сказал Павел и спрашивать ничего не стал.
Длинная очередь хлестнула по лежащим.
И вновь, как тогда, в технопарке, Алексею почудилось, что он попал в мгновенный обморок – тела дергались, как Петрушки на ниточках, и тут же бессильно обмякали. Миг – и четыре новых трупа на земле.
