Он пожал плечами.
Остальные продолжали выжидающе смотреть на него, но не дождались других слов.
– Все? – спросил Пашка. В голосе его прозвучало разочарование. – Немного!
– Дальше жизнь покажет… – непонятно отозвался Егор.
– Ну, ладно, – сказал Забелин. – Тогда у меня ряд вопросов, – он взглянул на лесника.
Тот молча кивнул.
Кивнул и Забелин. И начал:
– Значит, здешние аномалии есть результат катастрофы корабля пришельцев?
Беркутов кашлянул, пожевал губами, тщательно формулируя ответ.
– Видите ли… вряд ли движение этих пришельцев было чисто физическим. Я полагаю, оно носило более сложный характер. Скажем, в каком-то районе Земли начиналось сильное возмущение электромагнитного поля, происходили некие психические феномены… Процесс сложный, и в нашем случае, я думаю, он как-то оборвался на полпути, а эпицентром является как раз озеро Зираткуль.
Пашка сделал умное лицо.
– Так значит, возмущение поля и сказывается во всяком таком: смещении расстояний…
– …Глушении мобильных телефонов, радио– и телеприемников, – подхватил Сергей Аристархович, – и компасы здесь, бывает, с катушек сходят…
– Хм! – Забелин вывернул нижнюю губу, со скепсисом. – А эти призраки сволочные, они откуда берутся? Туман! Панцирные волки, провались они?!
Беркутов признался, что об этом он может лишь догадываться: вероятно, призраки вообще суть промежуточное состояние между физическим полем и веществом, ну а поскольку для окрестностей Зираткуля такое диковинное состояние является нормой, то и понятно, что где же им, призракам, еще водиться, как не здесь. И они, конечно, служат инструментом воздействия на людей… Реакция на это разная. У кого-то механизм душевной защиты срабатывает более или менее надежно: человек приобретает некоторые неожиданные качества, умеет с ними совладать и даже подчинить их себе…
– Например! – воскликнул Егор, ткнув пальцем в сторону рассказчика.
– Отчасти так, – вежливо согласился Беркутов.
Он действительно, вернувшись сюда, стал замечать в себе обостренное восприятие происходящего. Он предугадывал перемены погоды. Он мог почувствовать чье-нибудь настроение, почти заглянуть в чье-нибудь духовное нутро – узнать, что за страсти бурлят, кипят там. Мог вдруг ни с того ни с сего угадать, что случилось в тайге, скажем, километров за двадцать отсюда… Наверное, он стал даже более чутким, нежели коренные жители, ибо стремился быть таким. Он мог почувствовать страх и отчаяние человека, заплутавшего в тайге, – и спешил на помощь. На его счету было уже с десяток таких спасенных им горе-охотников или туристов… Призраки в тайге? Мелькало что-то смутное, но до прямых конфликтов или нападений дело не доходило. Так что с волчьим туманом он и сам столкнулся впервые. Но оказался к нему готов.
И только таинственный Зираткуль так и не дался – черная клякса на открытой Сергеем Беркутовым странице познания.
– Смею думать, – Сергей усмехнулся, – что я не совсем уж скверный тип. И потому не впал в зависимость от точки. Скорее даже наоборот, кое-что могу выправить. Хотя немногое.
– И Клавдия Макаровна, – сказал Егор полуутвердительно.
– И она тоже.
– И она… – протянул Забелин. Он что-то прикинул мысленно, и это соображение повернуло его к Аркадию. – Ну, товарищ младший ефрейтор, теперь-то ваша очередь пришла? Что скажете?
– Кое-что скажу, – согласился Аркадий.
И не стал гнуться-ломаться да жеманничать, а просто рассказал то, что с ним здесь происходило и чего он до конца не понимал, а потому и помалкивал… О разговоре у костра он поминать не стал, а Княженцев решил, что это правильно, – чего пустословить зря.
И вот этот рассказ.
* * *
Когда они вчетвером – еще с Виталием, но уже без Семена – оттолкнулись от берега и поплыли навстречу деревне Метеля, о которой ровным счетом ничего не знали, уже тогда, лишь колыхнулись волны под резиновыми днищами, Аркадий с невероятной остротой, почти болью ощутил, что не столько к Метеле, сколько навстречу странному, тайному чему-то понесла их эта странная река.
То не был просто этакий душевный всплеск. Нет, все куда серьезнее.
– Ну, собственно, это можно, пожалуй, назвать ясновидением, – сказал Аркадий.
Что не значит, конечно, – мол, он стал все будущее знать насквозь. Нет, это было б слишком. Но восприятие обострилось: словно раздвинулся мир для Аркадия Кауфмана, вдруг показал ему свою неведомую прочим глубину…
– У вас похожее что-нибудь было?
Павел с Егором переглянулись.
– Нет, наверное, – подал за обоих голос Княженцев. – По крайней мере… Нет. Так явно – нет.
– А ты у нас, значит, выходит экстрасенс. – Пашка сказал это без зависти, без иронии, вообще безо всяких колыханий в голосе. Отметил факт. Но Аркадий почему-то разволновался.
– Нет! Не так.
Он вскочил. За столом ему стало тесно. Он мотнулся туда-сюда по избе.
– Ч-черт… – с досадой вырвалось у него. – Трудно объяснить! Это не то, не совсем то, что обычно понимают… Я… ну, как бы…
– Попал в резонанс с точкой, – подсказал Егор.
Аркадий остановился, посмотрел серьезно.
– Да, наверное, – сказал он. – Этим тоже все не выразишь, но, наверное, так ближе всего. Как-то она задела меня, что ли… Я этого Юру когда там на пристани увидел, меня хорошо так тюкнуло, ощутил… Но не успел, удрал он. Вы Юру знаете?
– Дурачка? Конечно, – спокойно сказал Сергей Аристархович. – Что-то в нем есть, правда. Но вот что?.. Не знаю.
– А Пыжов? – мгновенно спросил Аркадий. – Вы его разгадали?
– А вы? – Беркутов улыбнулся.
– Я испугался, – честно сказал Кауфман. – Как бы он сам меня не раскусил. Стоял в сторонке тихо, смирно. Глаз не поднимал.
Пашка едва не поперхнулся.
– А-а, вон оно что! А я-то думаю, что это ты такой тихий!.. А ты…
– Ты его глаза видел? – перебил Аркадий.
– А что? – опупел Павел.
– Да то, что пустые они. Понимаешь? Пустые, как у зомби! Бездна!
* * *
Вот так. Интуиция Аркадия вздрогнула от пыжовских глаз – и не ошиблась. А Беркутов – тот понял давно.
Точка по-разному влияет на разных людей. Теперь уж бог весть, каким человеком был служащий МВД Пыжов, присланный участковым в эти края. Был ли он мужчинка с гнильцой, с вонючкой в душе?.. Не знаем. О покойниках – либо хорошо, либо никак.
– Покойниках?.. – с сомнением переспросил Егор…
Да. Именно так. Понятно, что участкового никто официально не предупредил о «Седьмом небе» – чином не вышел. Но, будучи, видимо, неплохим опером – на свою голову! – он сам быстро сообразил, что к чему, и решил сыграть в свою игру.
