– И что за бизнес? – полюбопытствовал Павел.
– Право, не помню. Он говорил, конечно, но у меня в одно ухо влетело, в другое вылетело. Что-то глубоко торгашеское, вроде перепродажи барахла – секонд хенд… Но точно, ей-ей, не вспомню…
– Дар от Советской Армии, – Павел хмыкнул.
– Да, вроде как… Ну что ж, пришли.
* * *
Этот третий барак был внешне точно таким же, как два первых, но Егору почудилось в нем нечто угрюмое, такое, чего он словами бы выразить не смог. Но он чувствовал.
Чувствовал, да. За выбитыми окнами, за навсегда застывшей отворённой дверью стояло безмолвие – другое, не такое, как вокруг. Точно незримая черта отделяла мрачное строение от остального мира.
Юра вдруг вскинул голову, рот его открылся, беззвучно зашевелил губами.
– Мама дорогая, – невольно пробормотал Павел, видя это. – Никак нашего Вергилия пробило?..
Был ли Юра Вергилием – вопрос, конечно, спорный, но что его пробило, это точно. Губы задвигались быстро, понеслись первые звуки:
– Э… э-э… Юра видит… Юра видит…
Вслед за этим прозвучало сообщение более информативное:
– Сеня… Сеня… Лысый…
– Что бы это значило? – Пашка недоуменно посмотрел на Аркадия, затем на Беркутова и Егора.
– Где-то я это слышал… – Княженцев напряг память, но не вспомнил. – Нет, – покачал он головой.
Юра мыкнул что-то с силой, горло напряглось, надулось, оскалились мелкие неровные зубы. Он силился еще что-то сказать, плечи его сводило, он шевелил пальцами. Все напряженно смотрели на него, ожидая слов, – и не дождались. Прошло с десяток секунд, и Юра прекратил свои усилия. Он вздрагивал, пот крупными каплями выступал на лбу.
– Юра… Юра… – тревожно заговорил Беркутов.
Тот оглянулся на зов, взгляд был вполне осмысленным.
– Юра, что это с тобой было?
– Юра… ничего, – последовал ответ.
– Как ничего? – Егор нахмурился. – Что-то было!
– Юра ничего, – монотонно повторился негромкий голос.
Павлу это надоело.
– Ну ничего и ничего, – сказал он. – Пошли-ка!
И первым зашагал по заросшей дорожке. Мелкая галька заскрипела под его ногами.
За ним двинулся Аркадий, потом остальные, последним Юра. Он тоненько покашливал и двигал шеей, словно что-то мешало ему в горле.
Барак оказался разделен множеством перегородок на утлые комнатенки. Все они были неживые, пыльные, только дряхлые полы скрипели, когда ступали по ним. Но и этот скрип протяжный, пустой… Неживой.
– Вы помните место? – Пашка озабоченно сдвинул брови.
Мог бы не спрашивать. На лице Беркутова промелькнула ухмылка, он не отвечая, зашагал дальше, влево. Помедлив, потянулись за ним Аркадий с Павлом. Юра же и вовсе не вошел внутрь, а уселся на пороге, в любимой своей позе, по-турецки.
Егор не пошел ни с друзьями, ни остался с Юрой. Он постоял на месте, огляделся. Затем решился и зашагал в сторону противоположную той, куда пошли все остальные, по пути заглядывая в двери комнат.
Все они были пусты и молчаливы. Лохмотья многолетней паутины свисали с потолка. Егор шел, полы под ним тихо поскрипывали.
И вдруг одна дверь оказалась закрытой. Егор остановился, глядя на нее.
Чем она остановила его?.. Он бы не смог сказать; вернее, он об этом и не думал. Просто – остановила, и все. Что-то было там, за ней.
* * *
Он протянул руку, коснулся пальцами двери – в том месте, где была когда-то рукоятка, а теперь четыре дырки от гвоздей.
И эта дверь открылась так легко, как будто кто-то потянул ее изнутри. Но, конечно, никто не потянул, а она сама поехала вглубь.
Взору Княженцева открылось такое же мрачное вместилище, что и все другие. Оно ничем не отличалось от них. Только…
Только Княженцев смотрел и не мог оторвать взгляд. Комната была совсем темная, стекла в ней уцелели, годы замели их пылью, бесконечный полумрак царил здесь.
Егор смотрел. Что видел он? Да деревянные подгнившие полы, деревянные стены, провисшие деревянные доски потолка. Он смотрел в дальний левый угол, где пол казался темнее, чем везде.
Егор смотрел тяжелым взглядом. Мгла в углу собралась в отчетливое темное пятно, и Егор увидел теперь, что это – кровь. Пятно давно засохшей, пролитой когда-то крови.
Дрожь прошла по спине, и Княженцев отступил на шаг. Он все смотрел. Начали дрожать колени.
Тогда он опомнился, отшатнулся и чуть не бегом припустился прочь. Промчался мимо Юры, который так и сидел, все в той же позе, лишь слегка выпятил нижнюю губу. Голоса приглушенно доносились издалека, Егор устремился к ним.
В предпоследней комнате трое, пыхтя, с азартом толкались вокруг аккуратно выпиленной в полу дыры. Пашка, легши грудью на край ямы, головой и руками свесился туда, а Кауфман и Беркутов с напряженными лицами сгрудились над ним.
– Левее… Левее, – подсказывал Аркадий.
– Вижу, – кряхтел Забелин, возясь в яме. – Я его рукой трогаю, но с места стронуть не могу…
– Павел! – Беркутов переступил правее. – Давайте поглубже, мы вас подержим за ноги.
– Давайте, – сдавленным голосом скрипнул Пашка.
Сергей Аристархович и Аркадий ухватили его за ноги ниже колен, а сам он подвинулся вперед.
– Ага, ближе, – удовлетворенно гукнул он из подвала.
Егор подошел, заглянул в дыру. Увидел, что Пашка вцепился обеими руками в зеленый оружейный ящик и расшатывает его, стараясь сдвинуть с места.
– А ну-ка… – Егор подсуетился с помощью. Честно сказать, он больше мешал, чем помогал, отчего Пашка матерился – но все-таки им удалось выдернуть ящик.
Общими усилиями выволокли его, мигом слетела крышка – и вот они, чистейшие, в смазке, завернутые в целлофан, а под ним в ветошь пять автоматов.
– АКМ, – вздохнул Пашка. – Старьё.
– Но ценное. – Беркутов усмехнулся.
– Ну да, ну да… А патроны?
– Одна коробка там, в углу.
– Ага… Есть! – нашел Павел. – Ладно.
Сергей Аристархович огляделся.
– А где Юра? – и посмотрел на Егора.
– Он там. – Егор повернулся к двери. – У входа остался. Сел и сидит.
Егор сделал шаг назад, выглянул в коридор и увидел, что Юра вовсе не «сел и сидит». Он стоял. И стоял у двери той самой комнаты. Да! Той самой.
* * *
Княженцев уже бежал по коридору – так, точно от его бега зависела судьба всего мира.
