Слякоть кончил журчать и харкнул еще раз. Плевок влип в стену.
Дешевый вдруг понял, что если не теперь — то никогда. Глаза дико сверкнули.
Удар!
Лезвие вошло легко, как в желе. Дешевый задохнулся — от безумия, счастья и жути. Время пропало. Нет его!
Слякоть издал какой-то странный звук: будто хотел вздохнуть, но вместо этого икнул. Время пропало, да: ужасное мгновение — вечность, ночь, мертвые звезды. Дешевый стоял, держал нож. Вроде бы что-то крикнул. А может, и нет.
Тело Слякоти внезапно обмякло — точно в нем враз исчезли все кости. Повалилось вперед, глухо стукнулось о трубу и упало на пол. Нож выскользнул из руки убийцы.
Несколько секунд Дешевый стоял, растерянно смотря на труп. Потом вдруг спохватился, подскочил, выдернул стилет, обтер лезвие о рубаху трупа. Он стал сильным, ярым. Сила так и рвалась из него! Он подхватил труп под мышки, сунул головой в дыру мусоропровода, стал вталкивать. Что-то застряло. Дешевый стал ворочать тело, и оно вдруг провалилось вниз, зацепилось на миг одной ступней за край дыры — и кануло в зловонную тьму.
Слышно было, как оно бьется обо что-то на лету. Раз. Два... Глухой удар. Все.
Дешевый поднял нож, всунул в ножны. Вернулся наверх, надел сапоги и плащ. Постоял. Улыбнулся. И пошел на крышу.
Он ходил там, дышал полной грудью. Останавливался, смотрел на небо. Вслушивался в шум ветров осенней ночи.
— Вот так, — шептал он. И ежился, хихикал. Холода не ощущал. Ежило от чего-то незнакомого, непривычного. Перед ним открылась другая жизнь. Он жадно встречал ее, он дышал ею, глотал ртом, обнимал руками...
В таком состоянии застал его пришедший на смену Пистон.
— Эй! — приглушенно окликнул он.
— Я! — отозвался Дешевый.
Ты чего... а, блин! — выругался Пистон. Он споткнулся, едва не упал. — Ни черта не видно, темень!
Повозился, щелкнул чем-то. Пролился слабенький ручеек света от фонарика с «вечной» батарейкой.
Ты чего тут торчишь, на крыше?
— А где я должен быть? — удивился Дешевый.
— А где? Ниже, на седьмом этаже. Или на шестом.
— Зачем? — Дешевый удивился еще больше. Пистон был не мастер объяснять:
— Да ты че! Тебе что, Слякоть не передал?
Сердце у Дешевого екнуло. Но голос сумел остаться равнодушным:
— Нет. Чего передавать?
— А, ... — дальше было непечатное. — Жженый мне сейчас говорит: иди, говорит, ниже, Дешевый, говорит, там должен стоять. Я, говорит, Слякоти велел, чтоб он ему передал вниз идти, там караулить. Что, не передал он?
— Да нет, — с натуральным недоумением ответил Дешевый. — Вообще я его не видел! Как тогда договорились мы с ним... ну, что я отстою за него, так сюда я и пошел, вот хожу. Никто не был!
— Ну ни хрена себе... — начал было изумляться Пистон, но тут свет его фонарика упал на мышиное личико соратника, и изумление взмыло фонтаном. — Тьфу ты, черт! Что это у тебя с харей?!
— А, зараза, — пустился лгать Дешевый. — Споткнулся тоже в темноте, там на площадке. И прям рожей в трубу! Такая толстая там, знаешь?.. Чуть мозги не вышиб! Кровища из носа!.. Весь плащ в крови. И там на полу, наверно, тоже.
Свет скользнул ниже.
— Точно... Ну даешь, Дешевка! Чуть не вышиб... Х-ха! Были бы — вышиб бы! Поди, нету мозгов-то!
Пистон загоготал. Дешевый подхихикнул весело. Ему такое было только на руку. Он восхитился собой — как ловко придумал про кровь! Все разом объяснил.
Тут Пистон вспомнил, что не ржать сюда пришел. Он оборвал смех:
— Ну ладно! Пошли вниз. Здесь и правда какой прок торчать.
Двинулись. По пути Пистон бубнил:
— Этот долбак-то... Поди никому слова не сказал, да в ночную охоту рванул. Вроде Скальпа! Завидно... Ну тот, похоже, догулялся, вторую ночь нету... И этот догуляется.
Пистон был пророком, сам не зная того. Спустились на седьмой этаж.
— Ну, давай, — кратко обронил Пистон и пошел вниз.
Дешевый вернулся в квартиру, где обычно обитал. Из одной комнаты шел чей-то храп. Дешевый пробрался в другую, ощупью нашел тюфяк и, повозившись немного, залег. Скинул сапоги.
Но почему-то сон не шел. Дешевый ворочался, жмурился или, наоборот, таращился во тьму. Не спалось, хоть ты глаз коли!
Возбуждение еще пылало в нем. Ему казалось, что он в горячке, — когда-то он болел, простыл, лежал в жару; вот было очень похоже.
Он вновь и вновь переживал сцену у мусорной трубы. Удар! И враг, сраженный, рушится наземь. Я победил врага! Да я... выходит, я — герой.
Он захихикал тоненьким, диким смешком. Нет, черт возьми, никогда не было такого! Упоительно!.. И видно, теперь уже не заснуть. Он вскочил, подошел к окну.
В темноте внизу угадывались оголенные кроны кленов и лип. Дальше — безмолвная громада такого же длинного дома-корабля. В небе слева средь облаков слабо млел раствор лунного света. Смотрящему луна почудилась призрачной, ненастоящей. Но это лишь возбудило его. Он стоял, дрожал мелкой дрожью, упивался величием.
— Я сам!.. — горячечно шептал он. — Я сильный!..
6
Жженый в своей комнате тоже не спал. Лежал, руки за голову. Сон не шел к нему.
Это было плохо. Он хотел заснуть, чтоб не думать ни о чем. А так — мысли сами лезли в голову.
Думалось о том, какая сволочь и дрянь все вокруг него. И как жить с ними дальше. Вот об этом-то не то чтоб думать, это хотелось забыть. А как забыть будущее? Только сдохнуть. Значит, хотелось сдохнуть.
Он закрыл глаза, полежал так и вновь открыл. Подыхать показалось чертовски обидным.
Вот так: жить невмоготу, сдохнуть неохота. Выбирай?..
Невесть сколько бы времени маялся Жженый над этой альтернативой, но тут на руке его запульсировал магический браслет.
Лежащий выпростал левую руку из-за головы. Браслет дрожал бледно-зеленым светом фосфоресцирующей лесной гнилушки. Жженый подумал, что он с удовольствием бы зашвырнул поганое изделие в окно... однако не решился. Вместо этого он поднес запястье к глазам — и по гладкой светящейся поверхности поплыли странные, причудливые символы.
Как обычно, Жженый ощутил легкий дурман в голове — работа браслета вызывала симптомы, схожие с действием алкоголя или слабого наркотика. Незнакомые иероглифы стали истекать смыслом.
«Срочно... — начал читать Жженый. — Необходимо встретиться... На том же месте... Немедля».
Браслет вспыхнул напоследок и медленно угас. Комната показалась Жженому кромешной тьмой. Дурман в мозгу растаял.
