– Так, – одобрил Палыч. – А как вы сторожку-то вашу оставите?
Федор Матвеевич успокоительно повел рукой.
– Вопрос отработан. Тут рядом лесничество, так там один мужик, Кузьмич. Ему на бутылку – и он хоть сутки будет сторожить...
На том и порешили. Федор Матвеевич сходил в лесничество, и Кузьмич охотно явился. Аванса ему, правда, не дали, сказали, что весь расчет потом. Он сглотнул голодную слюну, но делать было нечего. Согласился.
Через пятнадцать минут “нелегалы” уже тряслись в будке. Федор Матвеевич, после того как Палыч начал объяснять маршрут, сообразил, где этот институт находится, и сказал, что можно ехать. И поехали.
Палыч с интересом поглядывал в оконце: в таком транспорте он катил впервые. Игорь же по сторонам не глазел, он сидел спиной к боковой стенке фургона, и лицо его было задумчиво, немного печально.
Кореньков заметил это. “Вот холера, – озабоченно подумал он. – Нет, надо его расшевелить!”
– Эй, Игорек, – окликнул он. – Ты что это так по-смурнел?
Игорь улыбнулся одними глазами.
– Думаю, – ответил он.
– Много думать вредно. – Палыч подмигнул. – Не боись, судьба сама вывезет.
– Так я как раз о том и думаю. О судьбе.
– То есть?
– То есть я вспоминаю, как я приехал сюда на теткины похороны. Когда ехал, и мысли не было, что не вернусь обратно в часть. А вот приехал, побыл дома... и понял: все, не поеду. Почему?.. Убей, не объясню. А вот теперь доходит: потому, что я должен был вместе с тобой... и со всеми другими угораздить в эту историю и пройти ее всю, чем бы она ни закончилась.
– Хорошо, хорошо закончится, – поспешил утешить его Кореньков.
В этот раз Игорь улыбнулся по-настоящему.
– Твоими устами, Палыч, только мед пить.
– Выпьем, выпьем мы с тобой, Игорек, меду... – пообещал Палыч и выглянул в окошко. – О! Почти приехали. Почти, почти... Ух ты! – вдруг вскрикнул он. – Что такое... Черт, посмотри, Игорь, какая там кувырк-коллегия на мосту!
Игорь тоже сунулся к стеклу, увидел на дороге к мосту длиннющую автомобильную пробку, неспокойную и раздраженно гудящую клаксонами, причем некоторые машины, разворачиваясь в несколько приемов, спешили выкарабкаться из нее и сворачивали влево, подскакивая на трамвайных рельсах. А на самом мосту была тревожная суета, вспыхивали красные и синие маячки машин милиции и “скорой помощи”.
– Что за притча, – пробормотал Палыч, – авария, что ли?.. Похоже, так.
– Похоже... – протянул Игорь, всматриваясь, – похоже, похоже. Похоже, дело совсем скверное! – Он резко сдвинул стекло в кабину. – Федор Матвеевич! Что там за беда?
– Да вроде как с моста кто-то нырнул, – донеслось из кабины. – Парапет вдребезги, видите?.. И поезд на путях стоит, товарняк.
– Точно, смотри! – Палыч возбужденно схватил Игоря за руку. – Ч-черт, никогда не видел такого. Федор Матвеич! Вы видели...
Он как-то оборвался и замолк. Но Федор Матвеевич этого не засек и отозвался:
– Нет, не видел.
Палыч похлопал глазами. Вид у него был растерянный. Игорь повернулся к нему и сразу увидел это.
– Э, Палыч, ты что?
Тот моргнул и очнулся.
– Да знаешь... – осторожно промолвил он. – Опять близко...
Выразился Палыч, конечно, туманно, но Игорь понял.
– А! Озарило?
– Не совсем, но почти. – Кореньков пришел в себя, потер лицо ладонью.
– Что именно?
– Да не понял. – Палыч вздохнул. – Ясно, что оттуда, а что именно...
– Подъезжаем, – сказал Федор Матвеевич. – Вон аллея.
– Ага... хорошо.
– Я чуть в уголке встану, чтоб не видно было, как вы из будки вылезаете.
– Ну, Федор Матвеевич, вы сами психолог еще тот Палыч, ты ступай один, вдвоем нам там светить не следует.
– Ладно.
Федор Матвеевич действительно скромно пристроился в сторонке, и Палыч выпрыгнул из фургона, пригладил волосы, прихорошился, крякнул и с солидным видом попер к главному входу.
В вестибюле было совершенно пусто, если не считать вахтера – мордастой тетки, почему-то в берете. Она флегматично жевала бутерброд с сыром, запивая чаем из термосной крышки.
Палыч поздоровался и деловито осведомился:
– Огаркова Льва Евгеньевича могу видеть?
– Не можете, – прохладно ответила страж.
– Вот как! Почему?
– Обед, – еще короче объяснила вахтерша.
– M-м... – Палыч огляделся зачем-то с досадой. – До скольки?
– До двух.
Палыч поглядел на круглые стенные часы, присвистнул от огорчения: десять минут второго. От огорчения же он прошелся по фойе туда-сюда. Делать было нечего; назад в будку и ждать до двух.
– Ну что же, в два так в два. Пойду прогуляюсь, сообщил он тетке, которой до лампочки было, куда он пойдет, но она, к изумлению, разродилась необыкновенно длинной и вежливой фразой:
– Да пожалуйста, пожалуйста... Вот, в аллее можете погулять, там хорошо, свежо так, ветерок.
– В аллее, ладно. – Палыч кивнул. И только он сказал так, как глаза теткины выкатились, и она едва не поперхнулась бутербродом.
– А на ловца и зверь бежит! Вот он, Огарков. Уже тут!
Палыч оборотился и увидел, как в дверь входит невысокий, бледный и неприметный человек. От неожиданного внимания он вздрогнул, и, казалось, побледнел еще более, уставясь на Коренькова.
А тот твердо шагнул навстречу.
– Лев Евгеньевич?..
ГЛАВА 7
Побледнел и Смолянинов, когда трубка сотового телефона бесстрастным голосом Богачева доложила ему об ужасной смерти душегубов. Усилием воли совладал с собой, чтобы не послать по матери весь этот мир, и параллельные миры, и Богачева в том числе. Он только помолчал секунд десять и ответил так, словно услыхал о том, что в овощной магазин завезли картошку:
– Понял. Ладно, отбой по этому вопросу. До связи.
Потом он долго сидел на диване, прикусив верхнюю губу, и смотрел в окно. Глаза его были невидящие.
Думал Богачев головой или не думал, это неизвестно, а информацию он получал точно, качественно, а главное – феноменально быстро. Может, и правда, для этого нужно особое умение не думать?..
Смолянинов медленно покивал в такт своим мыслям.
– Я ведь знал это... – вымолвил он сгоряча. – Я так и знал...
Знал, что ситуация раскручивалась опасно, выходила из-под контроля. Знал, но не хотел поверить в это...
– Не хотел! Скажи – боялся. Клал в штаны! – беспощадно припечатал он и встал.
