Саблин заглянул туда, откуда вышел фокусник. Да, свет поярче, четыре двери, все закрыты. Ни свет, ни шум из-за них не пробиваются. Впустую. Он зашел в другой коридорчик – здесь было потемнее, всего три двери. Но результат тот же. Третий «аппендикс» был и самым длинным – здесь Боцман насчитал восемь дверей. Похоже, здесь живут артисты или обслуживающий персонал. И здесь ноль. Бегун, косящий под ниндзя, бесследно исчез. Не будешь же выбивать все двери, да еще ночью…
Ладно, разберемся, решил он. Сейчас надо найти Катю и вернуться к своим. Чтобы не волновались. Каплей почти дошел до места, где тупиковое ответвление соединялось с большим коридором. Какой-то шорох заставил его остановиться и обернуться. Боцман прислушался. Но звук не повторялся. Зато из большого коридора донесся звук чьих-то шагов, приглушенный ковровой дорожкой.
Боцман повернулся и… взгляд его едва не уперся в бездонную черноту ствола пистолета, который держал в руке тот коренастый парень из ФБР, что привозил своего коллегу в госпиталь на перевязку. Как там, Катя говорила, его фамилия? Смит, кажется. Точно, агент Смит…
Агент Смит не производил впечатления безголового придурка – вел себя максимально осторожно и слишком близко не подходил, продолжая держать Виталия на прицеле.
– Руки подними. И без шуточек.
Боцман и так видел, что фэбээровец не шутит. На судне явно происходит что-то из ряда вон выходящее. И Смит очевидно подозревает в нем одного из злоумышленников. Выстрелит при малейшем подозрении. Кстати, а ведь каюта Миллера всего лишь палубой ниже, практически под нами, только ближе к корме – краем сознания отметил Боцман и медленно поднял руки. Смит отступил еще на шаг и махнул рукой в сторону носовой части лайнера:
– Пошел вперед. Медленно.
17
Паника, вспыхнувшая на верхних палубах, по мере углубления в недра «Атланты» рассеивалась, словно волна, накатившая на берег. Пассажиры, находившиеся в барах, ресторанах, видеосалонах и танцзалах – тем более те, кто уже спал, – просто не ощутили смены курса. Стрельбу же в районе ходовой рубки тоже мало кто слышал, еще меньше людей поняли, что именно они слышали. Те же, кто понял, по большей части сразу оказались в ловких руках персонала, который был совершенно не заинтересован в распространении паники. Весь шум и суета, успевшие возникнуть, спешно локализовались. Тем, кого угораздило не удержаться на ногах или врезаться во что-нибудь, оказывалась экстренная помощь. За борт, слава богу, никто не улетел.
Когда неизвестные в масках взяли управление лайнером под свой контроль, Эндрю Миллер – присутствие алкоголя в крови которого давно превысило приемлемые для обычного американца величины – еще не пришел к выводу, что с него на сегодня хватит. Он смело попытался встать, но поехавший под ногами пол заставил его плюхнуться обратно на стул.
– Вот теперь, Гарри, ты наконец-то прав – на сегодня хватит, – расхохотался Эндрю, – время идти спать.
Дуглас хмыкнул:
– Я еще час назад был прав. А теперь я не уверен, что ты дойдешь до каюты своими ногами.
Миллер упрямо тряхнул головой – мол, сам дойду. Потом осторожно поднялся – на этот раз у него это получилось лучше – и двинулся к выходу из бара.
– Я пойду с вами, – блондинка тоже встала из-за стола, – нам по пути, и я тоже устала.
Дуглас не ощутил никакого подвоха в ее словах. В самом деле, вечер затянулся, а по ходу разговора Амалия упомянула номер своей каюты, как, впрочем, и Миллер. Соотнести эти цифры на заранее заученной схеме было делом несложным – смежные каюты, занимаемые красоткой и ее братом фокусником, действительно находились в паре минут неспешной ходьбы от кают, в которых путешествовали Миллер и его телохранитель.
Дуглас тоже поднялся, пропуская вперед Эндрю и его спутницу. «Надо отдать Эндрю должное, – подумал он, – для того количества водки, что плещется у него внутри, он держится на ногах фантастически хорошо». Гарри обвел взглядом помещение. Знакомых лиц явно поубавилось. Шизанутая феминистка, которую он приметил в начале вечера вместе с ее миловидной подружкой, теперь сидела одна – подружка, похоже, уже ушла. Впрочем, и датчанка явно собиралась уходить – к ней подошел официант, и она попросила счет.
Агента Смита Гарри не заметил и в начале вечера, поэтому и сейчас не задавался вопросом, когда же опустел его столик. Смит ушел вслед за феминисткой из Риги, верный своим подозрениям.
Процессия из Миллера, блондинки и Гарри покинула бар, преодолела холл, лабиринт из нескольких поворотов и достигла лифтов. Гарри предпочел бы спускаться по лестнице, но ему вовсе не улыбалось делать это с мало что соображающим Эндрю – алкоголь продолжал делать свое дело, и тот все хуже воспринимал окружающую реальность. Поэтому Дуглас уже мысленно смирился, что придется спускаться на свой «этаж» в лифте. Однако у самой кабины Миллера вдруг переклинило – спускаться в лифте он категорически отказался и сам направился по коридору к лестнице, проходившей ближе всего к его апартаментам. Как оказалось, дорогу Эндрю помнил хорошо – хотя и плохо соображал. Амалия только улыбалась и, похоже, воспринимала любую глупость, высказанную Миллером, как проявление его гениальности.
Все же выпила она явно гораздо меньше своего кавалера. Значит, сможет подставить плечо или хотя бы позвать на помощь. Сделав такие выводы, Гарри приотстал – исходя из собственного понимания мужской солидарности. Да и просто не хотелось слушать ту чепуху, что несла эта воркующая парочка.
Эндрю тем временем дотопал до нужной площадки и свернул на лестницу. Голос Амалии звучал где-то рядом, придавая ему сил. И он, отвечая что-то невпопад, старательно топал по ступенькам вниз, чуть ли не вслух считая этажи. Не дай бог промахнуться мимо своего этажа – не факт, что хватит сил подняться обратно. Занятый этими подсчетами и мыслями об Амалии, Милевский не обратил внимания, что свет на нижних лестничных пролетах почему-то не горит. О, вот и мой этаж, он счастливо улыбнулся и шагнул в ярко освещенный проем.
То, что уже какое-то время голос Амалии не щекотал его слух, наконец достигло его сознания. Эндрю обернулся и даже сделал шаг обратно к лестнице, пытаясь разглядеть ее в полумраке позади себя.
И вдруг на его голову обрушился сильный удар. В глазах потемнело, ноги подкосились. Обмякшее тело устремилось вниз, однако упасть ему не дали. Сознание он, впрочем, тоже не потерял. Через пару секунд Миллер понял, что его волокут по лестнице куда-то наверх.
За две минуты до этого агент Джонсон, волею случая прикованный к инвалидной коляске, сидел за ноутбуком, краем глаза следя за картинкой с камер, спрятанных в коридоре.
Сразу после случая со стюардом-тунисцем Джонсон добавил к камере, смотревшей прямо на дверь каюты Миллера, еще две камеры в разных концах коридора, смотревшие навстречу друг другу. Это позволяло ему видеть даже тех, кто просто показывался на прямом участке между изгибами коридора, включая выходы к лестницам. А не только подходил к каюте их подопечного.
