— По-моему, это Бериллион, — негромко сказала она Дэйну на ухо. — Он находился от Бельсара на расстоянии примерно в световой год, и есть доказательства того, что один из его главных спутников недавно взорвался, образовав астероидный пояс. Джода придумал невинную историю об Огненной и ее молниях, аборигены же называют эту звезду Уничтожитель Мира и настаивают, что именно там обитель Звездных Демонов. Существует поверье, что некогда демоны спустились с Уничтожителя Мира, чтобы поработить души людей, и что святым пришлось немало похлопотать, чтобы изгнать их. И вот я думаю…
— Я удивлен тем, что ты коллекционируешь суеверия аборигенов, — сказал Дэйн. — Тут ты Джоду перещеголяла.
— Но послушай, Дэйн, поверья ведь не берутся из ниоткуда. И названия, подобные этому…
— Насколько мне известно, — сказал Марш, — те из звезд, которые имеют названия, — а таких не так уж много, — названы из-за чувства страха. И я не думаю, чтобы в их названиях был какой-то смысл.
— Может быть и так, конечно. Но в то же время…
К ним подскочил Джода, возбужденно размахивая телескопом.
— Я видел! Я увидел, госпожа. Я насчитал восемь, нет, девять спутников, хотя один и очень маленький. Я думаю назвать его Искрящийся Танцор, ведь он же обучает своих спутников танцевать на небе. А самый маленький из спутников, Младшая Искорка, такой большой трус, все боится сгореть…
— Какая жалость, — сказала Райэнна. — На любой другой нормальной планете он бы выучился на астронома, а не сочинял бы небылицы о звездах и демонах!
— Где ты взяла это зоркое стекло, фелиштара? — спросил Джода. — Оно сделано Первыми Людьми? И у них много таких штучек в Райфе? Не возьмете меня с собой туда? Может быть, Первые Люди расскажут мне, как сделать такую штуку? Ты не знаешь, фелиштара, как это получается, что звезды становятся так близко? Одни даже становятся маленькими кружочками на небе, хотя другие лишь ярче смотрятся.
— Ну, ну, не гони, задав, у меня лишь два уха и всего один язык, чтобы успеть ответить тебе сразу на все вопросы, — остановила его Райэнна улыбаясь. — Дай-ка подумать. — Вполголоса она пробормотала, обращаясь к Дэйну: — Как думаешь, стоит ему рассказать, что звезды — это на самом деле солнца?
Марш не знал. Это шло вразрез с генеральной линией Содружества, запрещающей вмешиваться в жизнь местного населения, делясь новой информацией. Он пожал плечами и сказал:
— Делай, как считаешь нужным, дорогая. Он ведь на твоем попечении. Может быть, это был уход в сторону, но все-таки Райэнна лучше знала законы Содружества, чем он.
Райэнна огрызнулась:
— Ненавижу невежество! — Взяв телескоп у Джоды, она сказала: — В Райфе, Джода, некоторые из наших лучших философов имеют несколько иное представление о строении мира. Они полагают, что солнце, находящееся вверху днем, представляет собой громадный центральный шар, распространяющий тепло и свет на шары поменьше, а эти шарики являются небольшими планетами, которые вращаются вокруг центрального светила. Вот почему тепло днем, когда солнце посылает нам сверху свои лучи, и холодно ночью, когда мы не видим его лика. Красная звезда, которую ты называешь Искрящимся Танцором, тоже является таким светилом, со своими спутниками, которые вращаются вокруг него, как и мы вращаемся вокруг нашего солнца.
Она продолжала, излагая в форме «философии Райфа» элементарные познания из основ теории астрономии. Джода, присев у ее ног, слушал, не пропуская ни словечка.
Когда она замолчала, он сказал:
— Поэтому ты не боишься звезд, госпожа?
— Да, Джода. Потому что философы, которые учили меня этому, объяснили мне, что все звезды — это солнца, подобные нашему, и вокруг них существует множество планет, похожих на Бельсар, на которых живут такие же люди, как ты и я, как Первые Люди, и еще всякие разные.
Он уткнулся подбородком в грязные руки и задумался. Затем вновь уставил телескоп в небо и шепотом сказал:
— Но ведь звезд так много. И если там могут жить такие люди, как ты и я, значит, там могут обитать и демоны. И эти демоны могут приходить сюда с других планет.
— Эти другие планеты находятся очень далеко, Джода. Очень, очень далеко.
— Но они не могут находиться далеко, — запротестовал он. — Если наше солнце огонь, то значит, оно недалеко, раз мы чувствуем тепло; огонь, который разводят в лагере моего отца, отпугивает рашасов, но не далеко, лишь на расстояние, на которое ходят от костра за водой. Ну а если солнце так близко, что мы чувствуем его тепло, то значит, и другие планеты недалеко и демоны могут с них добраться до нас, и вот почему и мой отец, и Первые Люди верят в демонов со звезд. — Он посмотрел на гигантскую звезду, которую назвал Огненная, и сказал, нахмурившись: — Наверное, демоны действительно живут там, и поэтому-то Старейшины учат бояться ее.
«А у парня ум — что стальной капкан, — подумал Дэйн. — Быстро соображает».
— Я все-таки думаю, что солнечный огонь отличается от огня в костре лагеря твоего отца, Джода, — сказала Райэнна, но этим и ограничилась. Трудно было ожидать, что парень в течение одного урока разберется и с астрономическими расстояниями, и с солнечным излучением. — Ну а теперь отложим телескоп в сторону и пойдем спать.
Джода нехотя послушался. Дэйн уже смотрел на парня другими глазами, как человек, который тоже никак не вписывался в общество, в котором и рожден-то не был.
Несколько дней спустя, когда Марш по заведенному для телохранителей порядку проводил утренний осмотр дома и хозяйственных служб, он увидел громадные глаза, выглядывающие из декоративного пруда, и тут же на поверхности показалась туша Аратака.
— Так вы вернулись? — кисло поприветствовал его Дэйн. — Пора бы!
Аратак посмотрел на него задумчиво-отрешенно.
— Пора — она и есть пора, — прокомментировал он, — и Божественное Яйцо справедливо замечает, что всему свое время. Тебя что-то беспокоит, мой дорогой друг?
— О нет! — с нескрываемым сарказмом ответил землянин. — Я ощущал себя здесь чудесно, оставшись один и размышляя, что же мне предпринять в связи со слухами о Звездных Демонах и о событиях, происходящих по ту сторону Великого каньона, в то время, когда ты и Драваш устраивали свою интимную жизнь, оставив нам настоящую работу!
— Я рад, что тебя ничто не беспокоит, — искренне отозвался Аратак, вновь погружаясь по самые глаза. — Как я уже сказал, всему свое время, и для любви, и для работы, и для опасности, а в настоящий момент наступил час моего купания. И когда Драваш пробудится, мы обсудим наши действия в отношении происходящего у Великого каньона.
— Чудесно! — взорвался Дэйн. — Именно сейчас ты намерен принять ванну! Разумеется, это гораздо важнее, нежели то, что происходило во время вашего отсутствия!
— Рад слышать это, — пробормотал Аратак, и даже глаза его скрылись из виду, а Дэйн внезапно понял, что диск-то переводит его слова буквально, и потому весь сарказм не достигает цели. Дэйн в ярости решил уже вытащить здоровенного ящера из воды и сцепиться с ним не на шутку, но затем, решив, что за время своих каникул его друг просто поглупел, Дэйн запоздало усмехнулся. Аратак наверняка не принимал ванну в течение этих десяти или одиннадцати дней, и, если уж говорить честно, ничего особенного не случилось за время их отсутствия. Позднее, объясняя свое раздражение за завтраком Райэнне, он увидел, что она ему сочувствует, но тем не менее она пожала плечами и сказала:
