– Мы поляки, ваши братья! Мы тоже их ненавидим! Да здравствует Сталин! – пытался убедить пленных в своей к ним лояльности машинист.
– Немецкие прихвостни, – бросили ему в лицо.
Убивать поляков не стали… Полыхало здание конторы. На рампе вперемешку валялись убитые – конвоиры, пленные и овчарки. К рыжеволосому гиганту в буденовке вывели избитого полковника. Пенсне с выдавленными стеклами покачивалось на цепочке.
– А с этим что делать, товарищ майор? – спросили у главаря восставших.
– Я врач, ученый, – пролепетал полковник, осматриваясь и близоруко щурясь.
Гигант задумался.
– Привяжем его к паровозу, пусть побегает.
Упирающегося полковника подтащили к паровозу, привязали за руки веревкой к подножке. Уцелевшие пленные забирали оружие убитых конвойных, срывали со здания нацистские флаги, рвали их, топтали ногами, бросали в пожар, заскакивали в вагоны.
Рыжеволосый гигант плюнул в лицо полковнику и поднялся в кабину, за ним последовали его особо отличившиеся в бою приближенные. Паровоз дал гудок и двинулся вперед. Полковник бежал по рампе рядом, отчаянно кричал, молил остановиться, отпустить его. Рампа кончилась, полковник упал, какое-то время его волокло следом за набирающим скорость паровозом, а затем затащило под колеса.
Впереди змеились, перекрещивались рельсы. Железнодорожный рабочий, на которого наставил ствол карабина полицейский, рвал за ручку стрелки, чтобы направить беглецов в тупик. Пленный, высунувшись по пояс из кабины, дал короткую очередь из автомата. Рабочий побежал прочь, раненый полицейский упал на рельсы. Отползти он не успел, поезд переехал его и благополучно вышел на перегон между станциями.
Рыжеволосый гигант внезапно запел. Его зычный голос перекрывал даже стук колес и шум машины.
– Наш паровоз, вперед лети! В коммуне остановка!
– Другого нет у нас пути. В руках у нас винтовка!.. – тут же подхватили знакомую песню другие пленные.
Беглецов осталось не больше сотни, их товарищи полегли на рампе во время боя. Выживших охватила эйфория. Стреляли в воздух. Слышались крики:
– Ура!
– Победа за нами!
– Хер вам!
Никто даже не задумывался, что паровоз мчит не на восток, а на запад.
Мелькали недавно вспаханные полоски крестьянских наделов. Аккуратные домики. Работавшие в поле крестьяне с недоумением и опаской смотрели на «взбесившийся» поезд.
На соседней колее показался встречный состав – пассажирский. Паровоз тянул за собой аккуратные лакированные пульмановские вагоны. Никто не отдавал приказа, все делалось по велению сердца. В момент, когда составы поравнялись, пленные, кому посчастливилось разжиться трофейным оружием, не сговариваясь застрочили из автоматов.
– Получайте, фрицы!
– Это вам за Севастополь!
Разлетались стекла вагонов. Какие еще разрушения произвела стрельба, было не понять. Пассажирский поезд унесся в противоположном направлении – на восток. Может, в нем и ехало несколько военных, возвращавшихся с побывки на фронт, может, кого-то из них и зацепило пулей. А может, пострадали и ни в чем не повинные поляки: мужчины, женщины, дети.
Война всегда жестока. Пленные советские офицеры ценой гибели своих товарищей вырвали себе немного свободы, своими руками добыли оружие и теперь стремились принести как можно больше разрушений врагу. О последствиях старались не думать, хмель победы кружил им головы.
А впереди уже маячил силуэт небольшого городка. На подъезде к нему с высокой насыпи сбегали двое железнодорожных рабочих, по приказу начальника гестапо снявшие с железнодорожного полотна один рельс. За близстоящим амбаром прятался грузовик с автоматчиками.
Поезд качнулся, правые колеса сорвались, ударили в шпалы, вмиг сломав, смяв их. Паровоз рухнул на откос, перевернулся, увлекая за собой вагоны. Трещали доски, лопался чугун, отваливались, кувыркались в воздухе колесные пары и падали на изувеченные вагоны, на людей. Из расколотого котла тугими струями ударил под давлением перегретый кипяток, мгновенно превращаясь в пар. Разлетелись из развалившейся топки раскаленные угли. Мало кому удалось уцелеть в этой огненной мясорубке. Тех же, кому посчастливилось выбраться, выползти, методично расстреливали автоматчики.
Когда и стоны раненых, и выстрелы затихли, со стороны городка к месту аварии маневровый паровоз подогнал пожарную цистерну. Застучал моторный насос. Струи из мощных брандспойтов быстро погасили огонь. Через два часа движение на этом участке железной дороги было полностью восстановлено.
Глава 6
Всех пленных охрана выгнала из бараков, приказали лечь «мордами вниз». Пьяный комендант ходил между лежащими рядами людей с «парабеллумом» в одной руке и откупоренной бутылкой французского коньяка в другой. Забыв о хороших манерах и уроках этикета, которые любил преподавать племяннику, Вильгельм Гросс часто прикладывался к горлышку и жадно глотал спиртное. Его кадык дергался под небритой кожей, как испуганная мышь в мешке.
Штурмбаннфюрер скрежетал в бессильной злобе зубами. За побег трехсот без одного пленного по его правилам следовало казнить три тысячи без одного десятка недочеловеков, лежащих сейчас у его ног «мордами вниз». Но это значило бы практически полностью уничтожить офлаг. А кто тогда станет тачать обувь для вермахта? Сам за все верстаки не станешь. Даже если пришлют новых пленных, их еще следует научить профессии, организовать, создать в их среде стукаческую агентуру. Да и такое количество казненных кто потом уберет с плаца?! Как утилизовать такую массу мертвых тел? Сколько мазута придется потратить в крематории?! То, что лагерь для военнопленных являлся предприятием, сковывало руки шурмбаннфюреру. Планы поставок обуви для армии никто не отменял. Иначе бы он, не задумываясь, приказал бы всех пленных до последнего расстрелять с вышек из пулеметов.
Впервые за время службы комендантом ему приходилось отступать от правил. Конечно же, в мыслях он винил во всем полковника медицинской службы, ведь пленные, перебившие конвой, захватившие станцию и железнодорожный состав, находились в его, полковника, распоряжении.
Но конвой-то принадлежал лагерю. Это он, комендант, поскупился приставить к колонне больше своих людей. И за это предстояло по всей строгости ответить… Вплоть до отправления на Восточный фронт. Ему еще повезло, что лагерь находился на оккупированной территории, в Польше. Произойди подобная бойня в самой Германии, можно было бы самому в концентрационный лагерь угодить.
– Грязные свиньи, вонючие отбросы, дерьмо… – бросал ругательства Вильгельм Гросс, поигрывая пистолетом.
Фридрих Калау, тоже изрядно выпивший, ходил за дядей следом как тень. Охранники с автоматами хоть и сопровождали коменданта, но старались держаться от него подальше. Мало ли чего взбредет пьяному в голову?
Штурмбаннфюрер уставился на одного из охранников и криво улыбнулся:
