– Я где-то слышал, что у России до сих пор нет идеи, – решив во что бы то ни стало разговорить мужчину, сказал Ленька.
– Тем более, – хмыкнул мужчина. – Все надо менять.
– А кто ваш бог?
– Раз ты здесь, среди нас, то должен знать, – как само собой разумеющееся сказал мужчина и снова повторился: – Раз ты среди нас, значит, этот бог и твой…
– Я первый раз пришел, – не унимался Ленька.
– Всему свое время, – уклончиво ответил мужчина. – Не волнуйся, все узнаешь. Ты, кстати, попил кагор?
– Что, простите? – не понял Ленька.
Мужчина показал на один из стоявших вдоль стены столов. На них стояли наполненные бордовой жидкостью одноразовые стаканчики.
– Я не буду, – наконец догадавшись, что от него хотят, покачал он головой.
– Это обязательный обряд, – нахмурил брови мужчина. – Каждый должен выпить кровь Христову…
– А что будет, если я не стану этого делать? – спросил Ленька.
– Тебя не пустят на встречу…
– А может, я уже выпил? – прищурился он.
– Обманывать нельзя, – по-детски надул губы мужчина. – Делай, что сказали.
Леньке ничего не оставалось, как подойти к столу и взять стаканчик. Он здесь же опрокинул его содержимое в рот, зажевал маленьким кубиком белого хлеба. Кагор был приторно сладкий, даже, как показалось, слаще, чем надо. Однако он уловил привкус, несвойственный винам. Вернув стаканчик на место, он огляделся по сторонам и, к своему удивлению, обнаружил, что его собеседника след простыл.
– Странно, – подумал он вслух. – Значит, подходил только за тем, чтобы вынудить меня выпить эту бурду…
Неожиданно тихо заиграла музыка. Голоса в фойе стихли, и все пришло в движение. Ленька поплыл вместе с этой людской массой в зал. Народ все прибывал и прибывал. Вот уже негде даже встать. С десяток крепко сложенных парней в строгих костюмах и одинаково черных рубашках, выстроились в ряд перед сценой, не позволяя массе перехлестнуться через себя.
Музыка стала играть громче. Толпа загудела. Он посмотрел вперед и увидел, как на сцену вышли несколько человек в черных атласных балахонах. Из-за того, что ног этих людей не было видно из-под одежды, создавалось впечатление, что они плывут. Капюшоны скрывали их лица.
Толпа загудела сильнее. Льющаяся из невидимых динамиков мелодия становилась все агрессивнее. Под ритмичные удары барабана на сцену уверенной походкой вышел мужчина в красном и вознес руки к потолку:
– Поприветствуем нашего Бога!
Ленька втянул голову в плечи от взорвавшегося ревом сотен людских глоток зала. По спине пробежали мурашки. Он огляделся и почувствовал странный, животный страх. Люди преобразились. Их глаза горели безумием и радостью. Перекошенные в крике рты, вздувшиеся от напряжения вены, пунцовая кожа… Ленька вдруг подумал, что если они сейчас увидят, что он молчит, то порвут его, ведь он не такой, как все. Устремив свой взор на сцену, он тоже закричал.
Мужчина опустил и снова поднял руки вверх. В зале мгновенно воцарилась тишина. Музыка стала тише. Мужчина снова заговорил. На этот раз он произносил странные, непонятные Леньке слова.
Ум-ба, петури, карама суть, мира…
Хор мужских голосов у сцены подхватил:
– Мира…
В этот гул странным образом вплелись женские голоса.
– Вместе мы сила! – грохнули динамики.
– Сила! – эхом отозвался зал.
– Вместе мы шторм!
– Шторм! – рявкнули сотни глоток.
– Вместе мы буря!
– Буря! – вторили справа и слева от Леньки.
– Стихия!
– Аллилуйя! – донесся со сцены заунывный голос, и Леньке как-то само собой захотелось безумствовать вместе с этой силой.
Люди стали раскачиваться из стороны в сторону. Ленька не заметил, как странным образом стал частью этой колышущейся то вправо, то влево людской массы.
– Братья и сестры, – звонко заговорил мужчина. – Сегодня, как и вчера, вы оставили все свои дела, чтобы прийти сюда на встречу с нашим Христом. Поскольку принявший веру стал частью Христа, но открывший людям глаза есть сам Христос…
Ленька пытался вникнуть в сказанное, но не понимал.
Мужчина между тем показал рукой справа от себя и стал так пятиться, уходя в глубь сцены. Музыка снова стала громче. На сцену в сопровождении нескольких приплясывающих девушек вышел среднего роста мужчина в небесного цвета халате.
По залу прокатился вздох, и толпа подалась вперед.
Ленька видел, как напряглись стоящие у сцены парни.
– Приветствую вас, братья и сестры! – подняв руки вверх, с легким акцентом заговорил мужчина. – Мы снова вместе! Сегодня нас больше, чем вчера, а завтра будет больше, чем сегодня. Слава Создателю!
– Слава! – подхватила толпа.
Леньке показалось, что он приподнялся над землей вместе со всеми и парит.
Вновь на передний план вышел все тот же мужчина, что и открывал собрание:
– Бог примет ваши пожертвования руками Иисуса!
Парни в черном расступились, образовав проход к сцене.
Люди словно под гипнозом стали доставать заранее принесенные с собой конверты, подходить и класть их на ее край… Сначала их было несколько, потом все больше, и вот наконец образовалась целая гора. А их все клали и клали…
…Ленька поймал себя на мысли, что проехал через весь город словно во сне. Он как бы враз очнулся на своей улице от окрика с дороги и медленно, удивившись своему состоянию, развернулся. Из припаркованной у бордюра «Нивы» ему махал Камыш. На этот раз он сидел на пассажирском сиденье. За рулем бритый наголо парень. Ленька подошел ближе:
– Чего кричишь?
– Садись, – глядя перед собой, сказал Камыш таким тоном, словно был командиром дисциплинарного батальона…
– Зачем? – все еще находясь под впечатлением собрания, спросил Ленька.
– Узнаешь.
Ленька нехотя забрался на заднее сиденье.
– Это Глобус, – не глядя на сидевшего за рулем парня, представил Камыш.
– Ты говори, чего надо, – попросил Ленька, которому очень хотелось побыть одному. А еще он собирался из дома позвонить Зайке. Слишком много накопилось у него к ней вопросов.
– Ты сегодня Каму видел? – спросил Камыш.
– Кого? – не понял Ленька.
– Камасутру, – сказал Глобус.
– Нет, – он подался вперед. – А что?
– Убили ее, – глухим голосом сказал Камыш.
– Что? – Ленька подскочил на сиденье.
– И главный подозреваемый у ментов ты, – громом среди ясного неба раздался голос Глобуса.
