– Почему?
– Что «почему»? – спросила девушка, будто очнувшись от забытья.
– Почему Костя ревновал?
– Да это неважно, – Вероника махнула рукой так, будто задергивала штору в прошлое. – Что было, то прошло. А ты пришел. И, как поется в песне, нарушил мой покой. Ольгу свою у Глеба увел, меня у Кости… Лихой ты казак, Дима!.. Может, и мне коньяку нальешь?
Вероника в тот день выпила немало, граммов сто пятьдесят, а то и больше. Захмелела, опьянела, но предложение осмотреть свой собственный дом отказалась. Сказала, что в следующий раз и на яхте с ним прокатится, и в седле проскачет сколько нужно. Обязательно все будет, но в следующий раз…
Глава 17
Ирония судьбы, или место встречи изменить нельзя. Героем такого вот кино стал Глеб и его старый боевой товарищ прапорщик Сазонов. Вернее, бывший прапорщик…
Сазонов был отличным бойцом, но вместе с тем и честолюбивым. Тридцать лет ему стукнуло, а он все прапорщиком оставался. «Не хочу так больше», – сказал он и написал рапорт на увольнение, а без него как без рук, поэтому пришлось ему младшего лейтенанта присвоить. И что? Через год он был уже лейтенантом. А еще через год его на звание Героя России представили, так он к самому командующему на прием напросился, выторговал Звезду Героя на старшего лейтенанта. Кто бы подумал, что Сазонов таким карьеристом окажется!
Но карьера – карьерой, а война – войной. Спасение от пуль старший лейтенант Сазонов искал в складках местности, за деревьями и валунами, но только не за спинами товарищей. Масштабные боевые действия закончились, но еще бродили по чеченским горам арабские и прочие недобитки, приходилось вести охоту за полевыми генералами, перекрывать каналы финансирования и доставки оружия. Работы у разведчиков хватало, были и потери. Группа старшего лейтенанта Сазонова засекла базу боевиков, по радиостанции навела на нее авиацию, а на обратном пути попала в засаду. Сазонов получил пулю в ногу и два осколка в живот. Кишки приходилось обратно в брюхо закладывать, мышцы нитками сшивать. Ничего, справились, доставили Сазонова в госпиталь, откуда его спустя некоторое время перевели в Черноземск.
Своего товарища Глеб нашел в той самой палате, где сам когда-то лежал. В этом и заключалась ирония судьбы. И место встречи изменить нельзя, хотя Глебу не хотелось ехать сюда, встречаться с Ольгой.
Но все-таки он приехал, привез Сазонову радостное известие.
– К ордену тебя, брат, представили, а командующий капитана тебе присвоил, – объяснил он суть произошедшего.
– Ты в тридцать четыре майором уже был, – вымученно улыбнулся Сазонов.
Выглядел он неважно, не просто похудел, а как будто высох изнутри, лицо пожелтело, щеки впали, непроходящая боль в глазах.
Наворотили осколки дел, весь кишечник ему перерубили. Две операции парню сделали, но что-то не так у него там внутри срослось, возможно, третий раз на стол положат. Глебу в этом плане повезло, после волшебных рук Ольги Евгеньевны повторных операций ему не понадобилось.
– Ты что, догнать меня хочешь? – весело спросил Глеб.
В тридцать четыре года он лежал в этой самой палате. И неужемайором он тогда был, а еще. Подполковника он на следующий год получил, а в прошлом году на погон упала третья звезда. В Москве он служил, при штабе Главного разведывательного управления, но в Чечне бывал регулярно.
– Я всегда тебя, Глеб Саныч, догнать хотел… Да, видно, не судьба.
– Не понял, – нахмурился Глеб.
– Да предчувствие плохое, как бы кони не двинуть… Я же слышал, врачи между собой говорили, никто не хочет за меня браться, что-то серьезное там, клапан какой-то пережат, трубку вставлять надо, а там как на минном поле, шаг влево – и копыта кверху… Ольга твоя могла бы взяться, – понизив голос, сказал Сазонов.
– Так в чем же дело?
Глеб хорошо помнил, как Сазонов приезжал к нему, как сидел у его койки, а в палату к ним зашла Ольга и мягко выставила посетителя за дверь. Если она вдруг сейчас появится, он даже не станет ждать, когда его попросят, сам уйдет. Поздоровается с ней как ни в чем не бывало, пожелает ей всего хорошего и уйдет…
– Так не возьмется она.
– Почему?
– Она здесь не работает. У нее своя частная клиника, там такие операции, какие здесь не делают, а практику она терять не хочет, поэтому договор у нее с госпиталем, она иногда здесь бывает, оперирует. Руки у нее золотые, но если со мной что-то случится, то ей кислород могут перекрыть, не будет она больше здесь работать. А может, и не перекроют. Она госпиталю много помогает, за свой счет. От такого спонсора в здравом уме никто не отказывается. Да и как специалиста ее очень высоко ценят. Ну, мне так объяснили. Если со мной что-то случится, то ей наверняка ничего не будет…
– А давай мы тебя в Москву переведем, там в Бурденко такие специалисты…
– Пока переведут, мне кранты настанут, – покачал головой Сазонов. – В любой момент протоки закупорит, и все, приехали. Может, мне совсем ничего осталось…
– Отставить хандру, капитан!
– Это не хандра, а предчувствие…
– И если кто-то может тебе помочь, то это Ольга Евгеньевна.
– Может, сможет, а может, и нет… Но если ты уговоришь ее, то хуже точно не будет. У нее и руки золотые, и уход она обеспечит. Успешная операция – это еще не все, еще многое от лекарств зависит. А у нас тут с лекарствами не очень.
– Ты думаешь, я смогу ее уговорить?
– Не знаю, – глядя на Глеба, тускло произнес Сазонов. – Я тут говорил с медсестрой, сказал, что был уже здесь, тебя проведывать приезжал. А она призналась, что помнит тебя, роман у тебя с Ольгой Евгеньевной был.
– Больше она ничего тебе не рассказывала? Откуда у нее клиника своя, откуда свой счет? – разволновался Глеб.
Он уже понял, что встречи с Ольгой не избежать. Не стремился он к ней, не рвался ее увидеть, но вдруг вернулось давнее желание посмотреть ей в глаза, задать некогда мучительный для себя вопрос.
– Замуж она удачно вышла, муж у нее большой человек.
– А кто конкретно?
– Не знаю, но можно узнать.
– Узнай, как мне ее найти, а все остальное я узнаю сам.
Что ж, раз от Ольги зависит жизнь его друга, он готов идти к ней на поклон.
* * *
Телефонная трубка медленно опускалась, а Ольга этого не замечала. Большими от удивления глазами она смотрела на Глеба, но продолжала разговор, только вот собеседник слышал ее все хуже и хуже.
Глеб перешагнул порог ее кабинета, и рука, в которой женщина держала трубку, обессиленно легла на стол.
– Я, наверное, некстати? – спросил он, опуская пальцы левой руки на рычаги телефона.
– Ты, наверное, некстати, – эхом отозвалась она.
