И снова разразилось беспокойство. За сараюшкой накапливались основные силы противника (вернее, то, что от них осталось). Самые азартные уже открыли огонь, разъяренные новыми потерями. Олег собрал в себе последние силы, совершил прыжок, стряхнул с настила оторопевшего Загадкина, схватил за шиворот, швыряя в куцый кустарник, покатился сам, отбивая бока. Вонзил в автоматное гнездо последний магазин, начал отбиваться злыми очередями. Сбитые с толку Крутасов и Оленич снова бежали обратно, падали за клумбы и скамейки, открывали огонь. «Бензин сюда!» – орал охрипшим голосом Олег, откатываясь к пансионату. Идея завиральная, но почему бы нет? Смыться на катере к противоположному берегу – на всю дорогу не больше трех минут, а противнику бежать в обход – все десять. Творилось что-то невообразимое. Бандиты жарили из всего, что у них было, но опасались вставать в атаку, памятуя о скорбной доле товарищей. Они еще не вникали, какую каверзу готовят диверсанты. На линии огня было много препятствий, включая здания, деревья и огрызающихся десантников. Этим и воспользовались. Стеная от боли, расточая культурные и не очень ругательства, ковылял по дорожке Максим Болдин. Смотрелся он, конечно, шикарно. Под мышкой кроватная боковина с двумя ножками, нога задрана, в свободной руке – ржавая канистра с бензином, за спиной – автомат. С воплем «Что ты делаешь, Геркулес хренов?!» – к нему метнулся Оленич, отобрал все, даже костыль (последний, впрочем, вернул), потащил на причал. Рядовой Загадкин подставил плечо. Процессия гремела по мосткам, орала из сараюшки на сваях обезумевшая Джоанна, стегал короткими очередями Крутасов, подкрепляя каждую очередь крепкой фразой с пожеланием врагам поскорее сдохнуть…
Под дощатой крышей покачивался на воде ржавый катер – по сути, крупная моторная лодка с подобием капитанского мостика и двумя рядами продольных сидений – отличное устройство для рыбалки на озере и отдыха с друзьями и пивом. Люди прыгали на борт. Загадкин, вопящий о том, что он сызмальства водит по Каме подобные консервные банки и никто пока не жаловался, заливал горючку в бак, запускал мотор. Двигатель ревел. Заволокли на борт по инерции изрыгающего проклятья Болдина, положили на продольную банку, с которой он тут же сверзился, и Джоанна оттоптала ему руку. Ворота можно было не открывать – четвертая стена в незатейливом «эллинге» отсутствовала. «Крутасов, ты остаешься?!» – орал Олег. А тот увлекся, создавая видимость у*censored*го сопротивления. Потом ворвался с сараюшку с довольной физиономией и шикарной новостью о том, что кончились патроны. С разбега запрыгнул в лодку, отчего она чуть не перевернулась. Загадкин с воплем «Поехали, …ля!» хрустнул рычагом, и ржавое недоразумение с оглушительным ревом вырвалось на оперативный простор.
Лодка отдалялась от берега, а бандиты уже топали по причалу, разъяренные тем, что их опять объегорили. В бешенстве жестикулировал командир, что-то восклицал. Автоматчики открыли ураганный огонь. Пули шлепались в борт. Все, кто находились в лодке, попадали. Даже Загадкин, умудрявшийся при этом не выпускать бразды правления. Стонала Джоанна, заткнув уши пальцами. Десантники разразились ответной стрельбой с левого борта, заставляя бандитов разбегаться в поисках укрытий. Крутасов отобрал автомат у раненого, выпустил из него последние патроны, досадливо отшвырнул отслужившую железку.
– Вот теперь точно нет патронов! – проорал он. И зачем-то добавил: – Как секса в СССР, блин…
– Но секс в СССР, однако, был! – захохотал Оленич. – Откуда бы ты взялся, Шура?
– А вот патронов – хрен, – мрачно отрезал Крутасов.
Олег тоже выбросил отслуживший автомат. Выхватил «глок», в котором еще что-то оставалось, принялся выстреливать комочки свинца – и, видит бог, он кого-то зацепил. Засмеялся мстительно и злорадно, откинулся. У Оленича еще оставались патроны, он привстал, строчил от пуза, фыркая, как лошадь. Толку от этого не было, пули не летают дальше, чем положено по ТТХ. Щелчок, оборвалась стрельба.
– Все? – угрюмо осведомился Олег. Оленич покосился на него, вызывающе бросил:
– Нет. – Рухнул на колени, сунулся под лавку, выхватив оттуда обросшую плесенью пивную банку, швырнул в сторону берега. И после этого с довольным видом сообщил: – Вот теперь все.
– Замечательно, – похвалил Олег. – Теперь зубами будем грызть врага. Больше нечем.
Катер бороздил мелкую рябь, выбираясь на середину водоема. Приближались стройные сосны на северном берегу, извилистая береговая линия, камыши, обрыв, заросший жухлой травой. За кормой, на южном побережье, царило оживление. Бандитов оставалось чуть больше двух десятков. Несколько человек бежали по мосткам – в обход озера, кучка толклась напротив пансионата. Огибая пушистый ельник, к пансионату приближалась машина – тяжелый джип. Трое автоматчиков отделились от компании и, забросив автоматы за спину, потащились навстречу автомобилю. А тот не сворачивал, он ехал точно по назначению. Остановился напротив бревенчатой постройки, бандиты о чем-то совещались с водителем. Дрогнуло сердце – похоже, у этих парней в данной местности все схвачено. И полиция не торопится – возможно, это неспроста, что она не торопится?
Скорость суденышка стала падать, закашлял мотор, из-под деформированного кожуха заструился дымок.
– Отставить, Загадкин, – встревожился Олег. – Только не говори, что мы сейчас встанем.
– Дотянем, товарищ капитан, – уверил боец. – Да неужто эта кобыла триста метров не проплывет?
– Сядем все… – с напрягом исторг бледный Максим. Он нашел приемлемую позу для ноги – на плече у Джоанны. А женщине было до лампочки, она обняла себя за плечи, погрузилась в прострацию и находилась вне доступа. Олег угрюмо оглядывал своих людей. Божья милость, что все живы, но на этом божьи милости, похоже, заканчивались. Тусклые от переутомления лица, нежелание шевелиться, что-то делать. Воевать нечем, да еще этот дополнительный тормоз в виде «обезноженного» Максима… Олег усмехнулся – в принципе, за голенищем имелся шестизарядный «ругер», и это именно то устройство, из которого всем шестерым можно застрелиться…
В складках местности на северном берегу имелась дорога. В разрывах между шапками леса на северо-восточной стороне на краткий миг возникла машина. За ней еще одна. Олег похолодел – «хлебные будки», латвийский спецназ «Омега». Он всмотрелся, может, ошибся? Но снова вскарабкался на холм громоздкий автомобиль – грузовик, скрещенный с автобусом. Растворился в море кустарника, снова всплыл. Похоже, он съехал с основной дороги и пытался по бездорожью пробиться к озеру. Ему приходилось давать порядочную петлю, местность пересеченная, подобраться к озеру он мог лишь с востока. Десантники очнулись, возмущенно загудели. Олег напряженно всматривался и обнаружил вторую машину, она мелькала между деревьями прямо по курсу, пропала из вида – очевидно, дорога отдалялась от озера. Значит, вторая часть подразделения пустилась в обход и скоро перекроет северное и северо-западное направление. Что бы это значило? Откуда они едут? Искали диверсантов у границы, но поступил сигнал, что они еще промышляют на латвийской территории? Он обернулся. В рядах «партизан» отмечалось замешательство. Встали люди, бегущие в обход, помялись, потянулись на исходную. А те, что пребывали у пансионата, садились в массивный джип. Разместить всю компанию он не мог, несколько черных точек бежали по склону к лесу. Ладно, уже неплохо. Все-таки загреметь за решетку к латышам – несколько предпочтительнее, чем в лучший из миров от пули безвестного «партизана»…
