Теперь нужно было доложить обстановку своим. Специальное оборудование, которое нес капитан, пропало, и Батяня мог воспользоваться только своим спутниковым телефоном. А это значит – полностью раскрыть свое местонахождение, что автоматически свидетельствовало о провале задания. И после этого – сиди, жди вертолет для эвакуации.
– Ну, что, Виталий, будем вызывать вертушку? – прямо в ухо Колесниченко проговорил майор Лавров.
– Нет, – наконец капитан услышал первые после контузии слова.
– Я тоже так думаю. В общем, наши подождут. Я понимаю, что очко за нас и за себя у них взыграет, но ничего не поделаешь, раскрываться не будем. И телефон я включать не стану.
– Правильно, – кивнул Колесниченко. – Я уже слышу, идти тоже могу. А как ты, Батяня?
– Что, я пьяным не бывал? Пошатывает, да и ладно. Вот, сердце болит за нашего Гиппократа, – сказал майор Лавров и еще раз посмотрел на догорающий вдали остов вагончика.
– Да, медик был хорошим парнем. И знал много. Такую светлую башку потеряли.
– Приедем после, памятник здесь поставим. Заплатим за экспертизу, чтобы прах его определили, и урну на родину вернем…
– А кто эту урну повезет…
– Мы, кто же еще…
– Тяжело с матушкой и отцом будет разговаривать.
– Да что ты мне душу рвешь. Лучше самому в самое пекло боя прыгнуть, чем родителям прах сына передавать… И я командир. Значит, моя вина. Не уберег, не подсказал, – сжал кулаки Батяня.
– Я тоже хорош. Он меня оттолкнул, а я думаю про себя – «ты, слон, аккуратно не можешь»… – с сожалением сказал капитан Колесниченко. – И на́ тебе. Да лучше бы я уперся и не пропустил.
– Все… Не ноем. На войне как на войне… – оборвал Батяня. – Спускаемся по дороге в ущелье. Земля прогреется, пару часов поспим где-нибудь в ложбине. Силы нам пригодятся.
Десантники пошли по проселочной дороге, на которой хорошо были видны следы «уазика». Одно заднее колесо у него было лысоватое, а второе – с тракторным протектором. Оно-то заметно врезалось в мокрую от росы почву. Капитан и майор с тревогой всматривались вперед – не едет ли какой-нибудь автомобиль, возможно, с полевым командиром этих бандитов. Но ничего – ни проблеска фар, ни звука мотора – не было.
Примерно через четыре километра проселочная дорога «влилась» в грунтовое шоссе. Здесь, на утрамбованном полотне, следы пропадали.
– На повороте видно – «УАЗ» пошел направо, то есть по направлению к горам, а не к городу. Правильно я говорю, Виталий? – спросил Лавров.
– Верно мыслишь, Батяня.
– Значит, левую сторону и то, что перед нами, и то, что за нами, можно смело отсечь. Бандиты могут быть от нас только в правой стороне.
– Верно, – повторил капитан Колесниченко.
Батяня посмотрел направо – до горизонта тянулась широкая горная страна.
– М-да, – протянул он… – Давай-ка поспим где-нибудь в укромном уголке… В ямке… Утро вечера мудреней… Хотя теперь лучше сказать – позднее утро мудреней, чем раннее.
– А может, и здоровее.
– Тоже правильно.
Десантники отошли от дороги, выбрали подходящее место для ночлега, если двухчасовой сон под лучами восходящего солнца можно так назвать.
– Спим чутко, не храпим, – сказал капитан Колесниченко.
– Да. Особенно чутко будешь спать ты, со своими ушами.
– Уже лучше, чем тебе. У меня хоть земля не будет ходуном ходить, – в тон майору Лаврову ответил капитан Колесниченко.
– Ладно, ложимся. Ты – в обнимку с моим автоматом, я – с пистолетом под головой вместо подушки, – зевнул Батяня.
– Думаешь, я так не могу – пистолет под голову. – Капитан Колесниченко уже хотел достать из своего покромсанного жилета свой пистолет.
– Не надо, холодный металл под контуженое ухо… Тем более у меня «девушка» – трофейная «беретта» М 9, а у тебя мужик – «ярыгин».
– Я его к коммерческим патронам пристрелял, так что мой «ярыгин» такой же, как и твоя «беретта», и по форме они почти одинаковые.
– Не оскорбляй мою девушку… Она красавица, а у тебя неотесанный мужик.
– Дай гляну на итальянку.
Батяня протянул ему свой пистолет.
– А ты дай свой.
Десантники рассматривали, трясли в руках, целились вдаль из пистолетов.
– Ничего, я своего «ярыгу» до ума доведу. Главное, что пулю хорошо посылает… А красоту… – задумался капитан Колесниченко, – и красоту, и блеск наведем. У меня есть оружейник знакомый, так отполирует, что заглядишься. А то выпускают в Ижевске с рукоятками, как напильник.
– Ты только скользким его не сделай.
– Оружейник сделает как надо, – хвастливо сказал Виталий.
Батяня достал из рюкзака спальник, разостлал на земле.
Они задремали в рытвине пересохшего арыка, прижавшись спинами друг к дружке.
Ровно через два часа Батяня поднял голову. По дороге за это время не прошел ни один автомобиль. По крайней мере, ничего не разбудило десантников. Сон на самом деле оказался лечебным. Раны капитана Колесниченко подсохли, звенеть в ушах не перестало, но звон стал гораздо тише. Земля перед Батяней уже почти успокоилась.
– Порядок. Перекусим, и в путь.
Они перекусили сухпайком из своих жилетов. Батяня сделал глоток спирта для живости крови в организме, а капитану не дал, хотя тот и протянул руку.
– Ты на антибиотиках, помнишь?
– Спирт – лучшее обезболивающее, – усмехнулся капитан Колесниченко.
– Могу дать тебе еще таблетку.
– Да ну, эту химию, – плюнул капитан Колесниченко.
Десантники пошли вдоль обочины грунтовки.
Солнце уже высоко поднялось. Стало тепло. Вдали над горами, словно черные полумесяцы, парили орлы. Дорога спускалась в долину. И внизу десантники увидели строения.
– Похоже, было хлопководческое хозяйство, – сказал капитан Колесниченко…
– А вон заброшенная каменоломня, – показал Батяня
– Там могут укрываться эти уроды, – вслух подумал Виталий.
– Могут. Хотя там опасно. Обвалы могут случиться… – засомневался майор Лавров. – Я думаю, они найдут что-нибудь более обжитое… Видишь, из этих камней построены вон те склады. А это что? Гаражи для сельхозтехники? – Лавров показал рукой на длинные бараки…
– Похоже на то.
– Значит, там может быть и техника на ходу.
– Должна, по идее, – согласился капитан Колесниченко. – Хотя не факт.
– Ну, так идем в гости. Посмотрим. Автомат только замотать чем-то надо. А то напугаем местных.
– Да остатками моего камуфляжа. Пойду в твоей куртке…
