– Димка, – взмолилась она, уже хрипя, – это же я, жена-Женька. Это я твой лучший, твой ближайший друг. Я – друг!
– Ты друг?! – задумался майор.
– Да, я твой друг. Мы с тобой двадцать лет вместе.
– Друг, – твердил Дмитрий.
– Поверь мне. Доверься мне, Дима.
– Друг, жена…
– Да.
Воскобойников опустил руки. Жена-Женя обняла его за голову и поцеловала.
– Да, Женька! Это ты! – Дмитрий поцеловал ее в ответ.
– И у нас будет ребенок. У тебя и меня.
– Да… Я счастлив… – Майор Воскобойников напрочь забыл, что только что хотел собственными руками задушить свою беременную жену.
– Нам надо срочно бежать отсюда! – с тревогой сказала Евгения Анатольевна.
– Конечно!
Они выглянули из блока. Увидели стоящий в тени «УАЗ»-«буханку».
– Отлично, здесь наша машина, – бодро сказал майор Воскобойников. – Едем!
– Минутку.
Евгения Анатольевна собрала продукты.
– Дима, захвати вон тот чемоданчик с красным крестом. Аптечка может пригодиться.
– Хорошо!
– А где у них оружие?
– Я не знаю. Мне на съемках выдали автомат. Но где он сейчас, я понятия не имею. Поискать?
– Нет времени!
Беглецы забрались в военный микроавтобус, майор Воскобойников дал газу. Из-под задних колес вылетели куски дерна, и автомобиль, набирая скорость и переваливаясь, как утка, покатил по едва заметной колее – все дальше и дальше от заброшенной метеорологической станции.
22
Батяня и капитан Колесниченко пошли вдоль грунтовки. Тишина, тепло, свежий горный воздух – все способствовало выздоровлению. Батяню уже почти перестало шатать, а у капитана, если контузия и не прошла полностью, то стала намного менее ощутима. Или, скорее всего, он просто привык к тонкому писку в ушах.
Дорога пошла резко вниз, огибая плоскогорье, вгрызаясь правым краем в скальную породу.
– Спускаться не будем, – сказал Батяня, – обочины нет, а по дороге идти не резон.
– Грунтовка уходит по дуге – по верху мы даже срежем путь, – согласился капитан Колесниченко.
Десантники пошли по плоским, обветренным камням, из расщелин между которыми торчали острые стебли диких злаковых.
– Ложись! – внезапно скомандовал Батяня.
До его слуха издалека донесся рокот вертолета. Майор Лавров точно знал, что они вертушку не вызывали, а лишний раз попадаться на глаза чужакам – чревато неожиданными последствиями. Вертолет, похожий на огромную синюю каплю с одним большим и одним маленьким пропеллером, пробарражировал над плато и ушел в сторону гор.
– Гражданский, прогулочный, – провожая взглядом винтокрылую машину, сказал капитан Колесниченко.
– Странный вертолетик, – протянул Батяня, почесывая затылок.
– А что в нем странного-то? – не понял десантник. – Местные «олигаторы» полетели стрелять горных козлов. Ха! Козлы полетели за козлами.
– Хорошо, если бы за козлами. А может, и последних в природе барсов выслеживать.
– Да, шкура снежного барса – большая ценность, – задумчиво произнес Виталий.
Десантники прошли уже около половины километра. Теперь хлопководческое хозяйство, видимое с возвышенности, лежало перед ними как на ладони.
– Тебе не кажется, что там собрались какие-то люди? – спросил капитан Колесниченко, указывая рукой на заасфальтированную площадку перед длинным складом, похожим на вытянутый барак.
– Сейчас посмотрим, – произнес Батяня. Он достал из кармана рюкзака армейский бинокль и приложил к глазам.
– Ого, не иначе как сборище басмачей, – прокомментировал майор Лавров увиденное. – Человек десять, и половина с автоматами. Похоже, кого-то ожидают.
– Как ты думаешь, у них могут быть наши заложники?
– Вполне. Какие-то подозрительные хлопководы, – сказал Батяня, не отрываясь от бинокля. – А руководит ими славянин. Вышел из барака. Посмотрел на часы. Помахал руками. Обратно забежал в барак.
– Явно нервничает.
– И это подозрительно…
– Намекаешь, наркота? – спросил капитан Колесниченко.
– Да черт его знает. Чуйская долина рядом.
– Не говори… «Анаша, анаша, как же ты хороша»… Или – «малыши-карандаши, не хотите анаши?» – продекламировал Батяня, опустив бинокль. – Однако ганжа – это сотни тысяч зеленых. А вот герыч – это миллионы.
– Англичане провели эксперимент, провода к башке присоединяли. Так вот, от употребления героина смертность на первом месте… опасный наркотик. А каково выдержать ломку после такого кайфа?
– Бляха, эти порошки… Убивать надо всех, кто их к нам тащит. А здесь до Афганистана, считай, рукой подать. Хотя, честно говоря, киргизский мак ничем не хуже, чем в Афгане. Правда, при Союзе его повыжигали, но сколько здесь может быть тайных плантаций?
– И что? Ты хочешь сказать, что наркомафия бомбы подкладывает америкосам?! И захватывает российских офицеров. На хер им вся эта политика, эта «Аль-Каида». Коси мак, и все.
– Э-э, не скажи, россияне из Афгана ушли, туда пришли талибы. Да, они идиоты бородатые, магнитофоны конфисковали, баб в черные простыни укутали, за питье «кока-колы» расстрелять могли. Пукнуть только по закону можно было… Но ведь и покончили с наркотой. Аллах против, значит, и героина на их земле не будет. А пришли натовцы – снова мак цветет, и сок его к нам ручьями бежит.
– Ага, сразу же в белом порошке.
– О, вон тачка того славянина, – Батяня еще раз глянул в бинокль. – Крутая. Как у цыган.
– Как у кого?
– Неважно… «Субару Трайбека». Нужно ее одолжить.
– Ну-ну, расскажем, попросим, он войдет в положение и даст нам свою тачку, чтобы мы ее погнали под пули.
– Скользкий тип… Придумаем на месте, как его упросить, – не обращая внимания на издевку товарища, сказал Батяня.
Над горами снова показался синий вертолет.
– Воздух! – теперь первым скомандовал капитан.
Десантники упали на камни, вжались в землю.
– Значит, не на охоту, – проговорил капитан Колесниченко.
– Это, вероятней всего, такси, – догадался Батяня. – Летали за клиентом. Чует мое сердце, что майор и жена там, куда летал этот железный Карлсон.
– А мне кажется, что они здесь, у хлопководов.
– Если кажется, креститься надо, – буркнул Батяня. – Пошли.
Десантники вышли на плато, которое нависало над дорогой. На самом краю скала словно проваливалась под землю. Здесь была расселина, размытая водой, и в этом месте часто бывали обвалы.
