— Ну, не всегда Только когда выпьет. Юра пить, вообще, не умел. Нельзя ему было пить на свадьбе… А Ремезов знал, что Юра дурной, когда выпьет. А все равно его наказал… Я когда узнал, куда Юра делся, запить хотел. Только страшно стало. Ведь если Юру в этот лагерь загнали, то и меня запросто могут. Мы же с ним как бы заодно… Меня и сейчас туда отправить могут! — схватился за голову Витя.
— Не отправят. Мы тебя тихонько здесь высадим. Никто и не узнает, что ты с нами был, все нам рассказал. Но если в милицию заявишь…
— Нет, нет, что ты, какая милиция! — Мужик умоляюще приложил обе ладони к груди. И на меня он смотрел как на председателя небесного суда.
— Не заявишь?
— Я же не идиот! У Ремезова в милиции все схвачено! Если он узнает, что ты со мной говорил…
— Но я же с тобой уже говорил. Почему тебя на каторгу не отправили?
— Так я же ничего такого не сказал!.. Да и Евдоха у меня. Ремезов ее очень ценит… Но все равно, если палку перегнуть, и Евдоха не поможет…
— А почему Евдоха брату своему не помогла?
— Так потому и не помогла, что не хотела. Ты же правильно тогда сказал, тесно нам было всем в доме… Я не удивлюсь, если узнаю, что это она Ремезова попросила. — Юра воровато осмотрелся, как будто где-то рядом могла находиться его жена.
— А она про лагерь знает?
— Ну, я же говорил ей… Она вроде бы удивилась, но я-то видел, что знает она. Знает, но молчит. Там же через ее бухгалтерию много чего проходит. Рабы там на каторге бесплатно работают, но расходы-то все равно есть, еда там, спецодежда…
— А где сам лагерь находится?
— Ну, в Серпиловском заповеднике… Это если на Карасевку ехать. Заповедник сразу за деревней начинается. Карасевка заканчивается, а дорога дальше тянется Лесничество проезжаешь, там сразу за ним поворот налево… Ну, а дальше я не знаю. Долго надо ехать, километров пятьдесят, через глухомань…
— Но дорога туда есть?
— Ну, если Юра ездит, то, конечно, есть…
— Значит, алкаши там на каторге работают?
— Да нет, не только. Кто не угоден Ремезову-туда… Ну, и еще бомжей туда свозят, есть люди, которые этим занимаются…
— А Юра тебе ничего про Альберта не рассказывал?
— Про какого Альберта? — приложив палец ко лбу, спросил Витя.
— У сестры Ремезова жених был, Альберт его звали…
— У сестры Ремезова? У Насти?! Нуда, она одного своего жениха туда отправила. Брат и сестра-одна сатана… Фашизм здесь развели, кто не устраивает, того в концлагерь…
— А какого жениха она туда отправила?
— Ну, я не знаю… Юра говорил, что из Кирова они вместе приехали. Этот парень жениться на ней собирался, а она не захотела…
— Так это давно было. Г ода четыре назад. Завод еще тогда только строить начали.
— Да, но лес загодя заготавливать стали… Настя этим занималась… Она и сейчас этим занимается…
— И лагерь она построила?
— Не знаю… Что знаю, то сказал, а домысливать я не могу. Это вы, журналисты, люди образованные, вам думать полагается, а с меня какой спрос? — жалко улыбнулся Витя.
— Значит, на Карасевку надо ехать?
— На Карасевку.
— Вот ты туда и поедешь. Найдешь лагерь и вытащишь оттуда своего шурина. Я тебе свой номер телефона дам, позвонишь мне, скажешь, что задание выполнено, я приеду, поговорю с Юрой…
— Я?! В лагерь?! Ты что, с ума сошел?! — оторопело хлопал глазами мужик.
— А по-твоему, я туда должен ехать? Зачем это мне?.. А за информацию спасибо!
Я развязал пленника и выпроводил его из автобуса, а сам поехал в сторону Кирова.
Конечно же, Витя никуда не поедет и шурина своего искать не станет. Но если он вдруг догадается сообщить о разговоре со мной своей жене или даже напрямую людям Ремезова, то пусть скажет им, что я не нашел в себе желания искать секретный лагерь в заповедном лесу. На самом же деле такое желание было.
Глава десятая
Высокие сосны и ели стройными рядами тянулись по обе стороны от лесной дороги. Темная грозовая туча низко висела над землей, нанизанная на макушки деревьев. Казалось, что мы едем по длинной галерее с хвойными стенами и сводом из свинцовых облаков.
Деревня Карасевка осталась позади, а дорога продолжалась. Вот-вот должны были показаться постройки местного лесничества. Дорога неплохая — щебень давно уже вдавился в грунт, но полотно твердое, в грязь его развезти могли только затяжные ливневые дожди.
А дождь как раз приближался. Из лесу ветром принесло комок сухой травы, который стукнулся о ветровое стекло автобуса. Усиливается ветер, скоро хлынет…
— Может, зря мы сюда едем? — спросил Иван.
Он сидел в кресле справа от меня. Штурман из него никакой, телохранитель, как показала практика, никудышный, но все-таки спокойней на душе, когда рядом живой человек. Вот если бы он еще не ныл…
Почти неделю мы провели в Кирове. Может, Альберта отправили в каторжный лагерь, может, кого-то другого. Да и само существование рабов, если честно, вызывало у меня сомнения. Поэтому я пытался отыскать след Альберта в Кирове. Только вот ничего у меня не вышло, поэтому я снова отправился в Некрасов. Отдохнул немного, набрался сил, провел полное техобслуживание автобуса, пополнил запасы воды и провизии — словом, настроение у меня сейчас должно было быть хоть куда. Но нет, кисло на душе. Такое ощущение, что в тартарары куда-то еду. Да еще и надвигающаяся гроза нагнетала депрессию. А тут еще и Ваня на нервы действовать вдруг начал…
— Может, ты лучше пивка дернешь? — спросил я. — Сейчас можно, гаишников здесь точно нет. И не будет.
— Не, пиво экономить надо. Тут магазинов нет.
— Так нам недолго ехать. Ну, максимум километров пятьдесят. Как раз по банке на километр пути.
— Так это по прямой километров пятьдесят. А если плутать начнем? Если заблудимся.
— Не заблудимся. Прямо на лагерь выедем. А там пиво тебе не понадобится.
— Почему?
— Отберут потому что.
— Кто отберет?
— Охрана. Не один же ты пиво любишь…
— Не понял, а мы что, сдаваться собираемся?
— Точно. Сдаваться будем. План у меня такой. Мы сдаемся, нас отправляют в лагерь, там мы находим Альберта, устраиваем ему побег. Подполье нам поможет…
— Подполье? Какое подполье?
— Какое-нибудь…
— Не нравится мне твой план.
Мне такой план тоже ничуть не нравился, потому я и не думал о нем всерьез. Просто вдруг попугать Ваню захотелось.
— Тогда давай свой план. Может, он лучше будет?
