— На этот раз без обмана, — заверил меня Жмыхов.
— Клея у меня нет, чтоб уши смазывать, а без этого лапша будет соскальзывать.
— Не надо клея. Честное слово, на этот раз ты узнаешь правду… Кстати, однажды я уже тебе намекнул, но ты не понял.
— А давай без намеков. Давай ты скажешь мне, где Альберт, я найду его, и тогда мы тебя отпустим. А если не найдем… Я, конечно, не палач, но думаю, рука у меня не дрогнет…
— Мне нужны гарантии, что вы меня отпустите.
— Ане надо гарантий, просто сделай, и все. А мы потом посмотрим, отпускать тебя или нет. Скорее всего, отпустим. Неохота марать руки…
— Ну, хорошо, вы получите Альберта. Но для этого нам нужно вернуться в Некрасов.
— Он там?
— Да, там… Только нам нужна будет Алина.
— Зачем?
— Она знает, где он. Только она сможет его показать.
Я озадаченно поскреб пальцами по небритой щеке. Как-то не очень интересовала меня личность Алины. Возникло у меня подозрение, что через нее можно выйти на Альберта. Неужели это действительно так?
Глава двадцать пятая
Если бы я был Правительством Российской Федерации, то я бы обязательно наградил Ивана Косарева какой-нибудь медалью. Хотя бы «За спасение утопающих». Он совершил очередной подвиг, и, возможно, это поможет нам вынырнуть из болота, в котором мы так долго тонули.
Мы добрались до Некрасова, спрятали автобус недалеко от города. Я остался присматривать за Жмыховым, а Иван пешком отправился за Алиной. Он мог привести за собой группу захвата, но он приехал вместе с ней, на ее машине.
В автобус он зашел счастливый, сияющий, да и она млела от удовольствия. И губы у нее подозрительно распухшие — уж не целовались ли они в дороге?
Жмыхов сидел на диване, одной рукой прикованный к подлокотнику. На столике перед ним стояла чашка кофе, а в пальцах дымилась сигарета. Если бы не наручники, трудно было бы поверить, что он — наш пленник. И вид у него деловой, и на губах заиграла ироничная ухмылка, когда он увидел Алину. Вот только она ему нисколько не обрадовалась. Растерялась, смутилась, увидев его, обескураженно и недовольно глянула на Ивана. Дескать, почему он не сказал ей про Жмыхова.
— Алина здесь, — сказал я. — Дальше что?
— А что дальше? — засмеялся Жмыхов. — Ничего… Вань, а ты чего такой счастливый? У тебя что, любовь с Алиной?
— Не твое дело! — зло надвинулся на него Иван.
Алина же психанула, бросилась вон из автобуса, но я оказался у нее на пути, вежливо, но крепко взял ее за руку. Пусть она капризничает в другом месте. И в другое время. А мне сейчас не до телячьих нежностей.
— Я не знаю, что там у вас было, но детей она тебе, Ваня, родить не сможет, — продолжал куражиться Жмыхов. — А знаешь почему?
— Скотина! Ты же обещал! — зло зашипела на Жмыхова Алина.
— Ну, так сложились обстоятельства, красивый ты мой! — вроде бы сокрушенно, но без особого при этом сожаления вздохнул Игорь.
— Красивый?! — переспросил я.
В мозгу что-то щелкнуло, но просветления не наступило. Слишком невероятным казалось мне мое же предположение.
— Я же дал тебе подсказку, Костя, — свысока усмехнулся Жмыхов. — Я сказал тебе про пластическую операцию, про изменение внешности. Но я не сказал тебе про изменение пола…
— Сволочь! — простонала Алина, с ненавистью глядя на него.
Или простонал?..
— Я тебя сейчас убью! — надвинулся на Жмыхова Иван.
— Да, но правда от этого слаще не станет… — язвительно глянул на него Игорь. — Ты не с Алиной целовался, Ваня. Ты целовался с Альбертом!
— Врет! Он все врет! — топнула ножкой женщина.
Или мужчина?.. У меня кругом шла голова. Неужели в своих грязных фантазиях Ремезов доизвращался до того, что сделал из парня девушку. Есть такая операция, вагинопластика называется. А еще при правильном применении гормональной терапии у мужчин стела исчезает характерная волосистость и начинает расти женская грудь, которую можно подкачать силиконом.
— Не вру, — глянув на меня, сказал Жмыхов. — Я даже скажу тебе, в какой клинике все это произошло. И кто делал операцию, скажу… Да ты сам все узнаешь, если пробьешь личность этой Алины. Не существовало ее в природе до тех пор, пока не исчез Альберт Караваев… Ты же долго копал под это дело, Костя. Ты узнал, с кем жил Ремезов здесь, в две тысячи шестом году. С Альбертом он жил, на Крайней улице. Потом Альберт исчез. А потом, через время появилась Алина.
Ремезов дом к этому времени построил, Алина там после операции жила. Там у нее реабилитационный период проходил. Там ей больно еще было. Поэтому она и не захотела в этом доме после свадьбы жить. Поэтому Ремезов продал старый дом и построил себе новый. И туда Альберт въехал в качестве его полноценной жены…
— Ну, зачем ты это рассказал? — расплакалась вдруг Алина.
Она закрыла лицо ладонями и села в кресло возле двери. Иван смотрел на нее с открытым от шокового потрясения ртом.
— А зачем ты согласилась на операцию? — попенял ей Жмыхов.
— Это не твое собачье дело! — всхлипнула она.
— Алина, это правда? — спросил я.
Она опустила руки, подняла на меня красные от слез глаза.
— Это мое личное дело!
— Никто не спорит. Но ты же знала, что я приехал за Альбертом Караваевым. Ты знаешь, что твои родители тебя ищут, места себе не находят!
— Они не мои родители! Они родители Альберта! А я Алина!.. Я сама приняла это решение…
— Что, и никто не принуждал?
— Нет… Эдик только подсказал… Я, может, всю жизнь мечтала быть женщиной!
— А может, и не мечтала.
— Мечтала!
— А может, Эдик уговорил…
— Не уговаривал! Я сама!
— Но ты же с Настей сначала любовь закрутил. Извини, я хотел сказать, закрутила.
— Закрутил… С Настей закрутил, — опустив голову, вздохнула Алина. — Я тогда еще парнем был…
А с Эдиком он стал женщиной, но меня интимные подробности не очень-то интересовали, поэтому я пропустил этот момент.
— Я не знаю, мечтала ты стать женщиной или нет, но у тебя есть мать, отец. Они места себе от горя не находят, а тебе и дела нет!
— А если я их ненавижу?
Я поморщился оттого, что вся злоба на чету Караваевых выплеснулась на меня.
— За что?
— За все!.. Они всю жизнь только Дашку свою любили! Как только Дашка родилась, так все ей! Все для нее! А я для них не существовал! — забилась в истерике Алина.
На нее противно было смотреть. Даже Иван неприязненно хмурил брови. Ведь теперь он видел в ней не капризную возлюбленную, а избалованного родителями психопатического эгоиста. И мужика, с которым он как минимум целовался…
