Чем отличается пессимист от оптимиста? Один считает, что стакан наполовину пуст, а другой — полон? Может быть. Но есть и другая версия. Пессимист считает, что все женщины — шлюхи, а оптимист на это надеется…
— Вы хотите об этом поговорить? — парировал я.
А тело у нее хорошее. Грудь большая, тазовая кость широкая, а талия хоть и не самая тонкая, но изгибы волнующие, манящие. Ноги не очень длинные, слегка кривоватые, зато задние опции выше всяких похвал… Ну, почему я такой ненасытный, а?.. Нет, я, конечно, не стыжусь своих внутренних и внешних побуждений — что естественно, то не всегда безобразно. И все-таки вопросы порой возникают.
— Только не сейчас.
— А когда?
— Ну, если это вам так интересно… — с насмешливым кокетством повела она бровью.
— Интересно. Но по-настоящему мне интересно, куда делся Альберт. Насколько я понял, он работал на строительстве вашего завода?
— Вы издеваетесь? — возмутилась Настя. — Не строил он завод!
— Не знаю, не знаю.
— Да и завод уже построен.
— Знаете, как строился Петербург? На костях крестьян. Петербург построился, а крестьяне в земле остались лежать. Вдруг и Альберт загнулся на строительстве. Он же белоручка, его надолго не хватит…
— Зато тебя хватает! — в резком тоне перешла на «ты» Настя. — Хватает на то, чтобы пороть чушь без остановки… Завод строили специалисты, по технологии быстровозводимых модульных конструкций. Не было там никаких рабов…
— Не верю.
— А кого это волнует, веришь ты или нет?
— Думаю, это волнует уголовный розыск.
— Это угроза?
— Нет, это реальная перспектива…
— Хорошо, давай поедем на завод, и ты сам во всем убедишься.
— Меня ваш завод не интересует. Мне интересно знать, куда делся Альберт.
— Я же сказала, Эдик отвез его в Киров.
— Сомневаюсь…
— Но все так и было.
— Надо было сдать его на руки родителям.
— Он что, ему нянька? — ехидно фыркнула Настя.
— На самом деле не смешно. Ты же знала, что у него конфликт с родителями, и твой брат это знал. Вы должны были понимать, что домой он не пойдет. А значит, если вы его взяли, то должны были вернуть под расписку. Но расписки не было. Значит, вы его не возвращали. Похитили, но не возвратили…
— Кого мы похитили? — От возмущения Настя открыла рот.
— Это вопрос не ко мне. Это вопрос к прокуратуре. Если я не найду Альберта, придется подключать прокуратуру, милицию, пусть они разбираются, что да как…
На какой-то момент Настя зависла в раздумье. Перезагрузка длилась недолго.
— А если не было здесь Альберта?
— Но ты же сказала, что был…
— А кто докажет, что был?
— Будем работать со свидетелями. Начнем с твоей мамы… Кстати, почему она не хотела признаваться, что знает Альберта?.. Варвара Степановна, почему вы не признались? — глянул я на притихшую старушку, которая сидела на краешке дивана, обеими руками держась за подлокотник, и растерянно смотрела на меня.
— Не трогай мою маму! — сквозь зубы угрожающим тоном проговорила Настя.
— И все-таки?
— Я сейчас вызову милицию!
— Да? Я как раз сейчас туда собирался ехать.
— Давай езжай!
— И все-таки, где Альберт?
— Ты случайно не от осла произошел? Почему ты такой упертый? Тебе же сказали, что Эдик Альберта в Киров отвез. Там и оставил. А почему он домой не пошел, это вопрос к Альберту!
— А могу я с Эдиком поговорить?
— С каким Эдиком? — Настя пренебрежительно скривила губы. — Для тебя он Эдуард Андреевич!
— Ну, хорошо! Я могу поговорить с Эдуардом Андреевичем?
— Я же тебе все сказала, что ты еще хочешь знать?
— Я отсюда не уеду, пока не поговорю с твоим братом.
— Хорошо, я договорюсь с ним о встрече.
— Ты его секретарша?
— Нет, я его заместитель… Оставь номер своего телефона, я позвоню, скажу, где, когда.
Я исполнил Настину просьбу, в обмен хотел узнать номер ее телефона, но получил отказ. Настаивать я не стал и собрался уходить.
— Эдуард Андреевич сегодня на объекте, — немного смягчилась она. — Сегодня ты с ним по-любому не встретишься. Ты где остановишься, в гостинице?
— Ну, гость я не желанный, на постой проситься не буду, — насмешливо сказал я.
— Гостиница у нас не очень: тараканов много. Если хочешь, можешь остаться у мамы. Мама, примешь гостя?
— Ну, я не знаю, — пожала плечами Варвара Степановна. — Как скажешь, дочка.
— А как же Игорь? — вспомнил я. — Придет к тебе жених, а тут я. Непорядок.
— Игорь сюда не ходит. У меня свой дом, — высокомерно сказала Настя.
Похоже, она гордилась своим собственным домом. Только вот Игорь ее, кажется, не очень устраивал, потому и взгрустнулось вдруг. Ей бы чего-нибудь поинтересней, повесомей. Но, как говорится, на безрыбье и рак за радость…
— Жаль.
— Что жаль? — Настя продолжала хмуриться, но в ее вопросе прозвучало кокетство.
— Жаль, что Игорь к тебе ходит. А то бы я к тебе на постой напросился.
— Игорь у меня мужик суровый, — с гордостью за своего жениха, но с жалостью к себе сказала она.
— А то бы ты меня на постой пустила?
Иногда я сам поражался своей наглости, что ж говорить об окружающих. Надо отдать должное Насте — она не возмутилась.
— Давай проваливай, — сквозь ироничный прищур глянула на меня Настя. — Завтра позвоню, скажу, когда и где.
Я мог бы поступить как истинный джентльмен, уйти не попрощавшись. Но воспитание не позволяло так грубо обойтись с женщиной.
Варвара Степановна проводила меня сердитым взглядом. Женщина она добрая, но ведь я, как ни крути, вступил в конфликт с ее дочерью, да и с ней самой повздорил, еще и обманул ее. И ее собака с лаем набросилась на меня. Видимо, ей передалось настроение хозяйки, потому высветилась в ее собачьем сознании команда «Фас!».
Был у меня в детстве случай, шел я себе спокойно через двор, а тут вдруг маленькая собачка сзади тихонько подбежала и цапнула меня за лодыжку. С тех пор собак я не люблю. А враждебное к ним отношение закрепил случай из моей оперской практики. Брали мы наркопритон, перепрыгнул я через забор, и на меня с лаем бросилась кавказская овчарка, разумеется, без намордника. В горло собиралась мне вцепиться, хорошо, я успел подставить руку, а еще пистолет наготове держал. В глаз я псу тогда выстрелил, он сдох почти сразу, но руку мне прокусить успел. Шрам никогда уже не пройдет, разве что только вместе со мной в земле истлеет. Когда-нибудь. Хорошо, если в далеком будущем…
