– Наличные принимаете? – протягиваю молодой женщине купюру.
– А чего ж не принимать – давайте. Что хотели?
– Пару пачек сигарет и коробку апельсинового сока.
Барышня подает товар, отсчитывает сдачу.
– Спасибо, – рассовываю покупки по вместительным карманам робы.
– Вы куда, Евгений Арнольдович? – цепляется ко мне у выхода из столовой Чубаров.
– Тише, – одергиваю приятеля. – Хочу проведать в медблоке Даниэля.
– А вас туда пустят? – опасливо косит он на стоящих в лифтовом холле охранников.
– Должны пустить. Помнишь, что сказал дежурный доктор на тридцатом уровне?
– Э-э… кажется, он пригласил вас в том случае, если станет хуже.
– Правильно. Кстати, ты запомнил его фамилию?
– Сейчас… Сейчас скажу… – морщит он лоб. – Коганович!
– Точно. Не забыть бы, пока еду в лифте. Иди в нашу конуру и послушай, о чем шепчутся соседи. А я попробую прорваться…
Андрей Викторович послушно удаляется по коридору. Я же решительно подхожу к офицеру охраны, загораживающему вместе с внушительным нарядом лифтовые двери.
– Ты куда? – меряет он меня презрительным взглядом.
– В медблок.
– Чё, совсем оборзел?
Узнаю ментовскую манеру общения.
Объясняю ровным голосом:
– Дежурный врач просил прибыть в любое время, если станет хуже.
– Чего ты ме-елешь? – тянет офицер, намереваясь пустить в ход дубинку.
Помог стоящий рядом сержант.
– Это не ты ли искупался в подстволке?
– Да, пришлось.
– Меня предупреждал врач, – поясняет он старшему наряда. И на всякий случай проверяет: – Как его фамилия?
– Коганович.
– Проходи, – шагает в сторону офицер.
Вызвав лифт, я вхожу в кабину и нажимаю на кнопку с цифрой «четыре».
* * *
Четвертый уровень. Знакомый медблок, похожий на малосемейную общагу, – бесконечно длинный коридор, двери налево, двери направо. Рабочий день закончен, коридор пустует. Видимо, никого из медработников не осталось, за исключением дежурной смены.
Иду, читая скупые таблички.
Хирург, терапевт, инфекционист, ревматолог, кардиолог… Далее нахожу знакомый морг, за ним следуют: ординаторская, сестринская, травмопункт, дневной стационар, операционная, реанимация…
Наконец, нахожу кабинет дежурного врача и десятка полтора палат.
Заглядываю в первую. На кроватях друг напротив друга сидят двое – играют в карты.
Оба в бинтах и пластырях. Ясно, Даниэля здесь нет.
Приоткрываю дверь во вторую. Здесь из шести кроватей заняты четыре. Все больные и покалеченные имеют светлую кожу. Иду дальше…
В третьей меня окликает единственный бодрствующий постоялец – мужичок средних лет.
– Кого ищешь? – весело спрашивает он.
– Даниэля не видал?
– Негра?
– Ну да.
– Дальше по коридору. В пятой.
– Спасибо, браток. Выздоравливай…
Без стука толкаю дверь с цифрой «5». Все шесть коек заняты; трое спят, четвертый листает журнал, пятый мотается на костылях вдоль свободной стены. Даниэль лежит справа в дальнем углу.
Увидев меня, он улыбается:
– Привет, Женя! Как тебя сюда пропустили?
– Привет, – осторожно пожимаю ладонь перебинтованной руки. – Пропустили. Я, типа, тоже приболел – пришел к дежурному доктору.
Выгружаю из карманов гостинцы.
– Держи, это тебе.
– Спасибо, зачем, тут нормально кормят.
– Бери-бери. Сигаретами же не потчуют.
– Да, курева не хватает, – поднимается он и, опираясь на палку, предлагает: – Пошли, покурим…
Помимо правой руки, у него перебинтована голова и нога в районе колена. Медленно идем к выходу из палаты.
– Как же ты меня нашел? – поворачивает он в коридоре налево.
– Повстречал того лысого парня, с которым ты бывал в столовой. У него и спросил.
– У Боулинга?
– Какого Боулинга?
– Его все называют Боулингом из-за абсолютно лысой и похожей на шар головы.
– Ну, тогда точно у него. Так что с тобой приключилось?
– Скорость на кольце немного не рассчитал. Понимаешь… мне пятый заезд по жребию выпал, на четвертом крутой перец с одиннадцатого штрека показал лучший результат, и мне пришлось рисковать.
– Не удержал телегу?
– Какой там, – безнадежно махнул он здоровой рукой. – На выходе из спуска она летела, как настоящий болид. Скорость была такой, что управлять ей было просто нереально. Сначала я болтался на прицепном устройстве, пытался балансировать и удержать ее на рельсах, потом ноги соскользнули, и две сотни метров я висел на руках. Ну, а потом пошло-поехало.
– Сорвался?
– Не, держался я крепко. И вообще все было бы нормально, если бы вагонетка не забурилась. Там в начале подъема есть такой неровный рельсовый стык – он и подвел. Короче, слетел мой болид с рельсов, закувыркался, а вместе с ним и я.
– В таком случае тебе повезло, – покачал я головой, припоминая гору из частей человеческих тел в морге.
Входим в небольшую комнатку с надписью «Место для курения». Даниэль присаживается на деревянную лавку, придвигает поближе жестяную пепельницу, щелкает зажигалкой и с наслаждением затягивается…
* * *
Не считая многочисленных ссадин и синяков, у Даниэля имелось несколько серьезных повреждений: сотрясение мозга, трещина лучевой кости, растяжение связок четырехглавой мышцы бедра и ушиб коленного сустава.
– Трещина – это надолго? – киваю на загипсованное предплечье.
– Ерунда. Врач сказал, что дней через десять сделает повторный рентген, а пока прописал покой и шикарную диету, содержащую молочные продукты, капусту, яйца, жирную рыбу и этот… как его… хо-ло-дец. Правда, честно предупредил, что его в здешней столовой не готовят.
– Значит, дней на десять у тебя больничный?
– Типа того. Жаль только, его по контракту не оплачивают.
Да, ту часть контракта, где говорилось о болезни Работника, я запомнил. Компания «Стратегия-Рен» брала на себя обязанности по лечению и питанию, а банковский счет в это время не пополнялся. Таковы суровые реалии анархического капитализма.
– Не расстраивайся, – успокаиваю я Даниэля. – Лучше расскажи о других турнирах.
Он тушит окурок в пепельнице.
