– Сотрясение и рассечение кожного покрова, из-за которого потерял много крови. Черепная кость, слава богу, не пробита.
От сердца отлегло. Достаточно изучив подленькую натуру Крапивина и его дружков, я ожидал худшего.
– Надолго ты сюда?
– Не знаю. Все зависит от общего состояния. Пока подташнивает, болит голова и одолевает слабость. Похоже, это вторая степень.
– Что говорят врачи?
– Они не скажут мне ничего нового, – снова пытается улыбнуться Чубаров. – Лечится сотрясение средней тяжести элементарно в течение нескольких дней. Постельный режим, болеутоляющие и успокаивающие препараты, полный запрет на чтение книг и просмотр телевизора, которого, к слову, на шахте нет…
Мы проболтали с ним минут пятнадцать. Чубаров интересовался нашим самодельным аквалангом, ходом очистки протоки. И, кажется, завидовал моей новой работе.
– Ладно, приятель. Выздоравливай, а потом что-нибудь придумаем. Мне нужны двое помощников – почему бы не попросить коменданта перевести тебя в мою команду?
В глазах бывшего доктора вспыхивают радостные огоньки.
– Мне очень хотелось бы работать рядом с вами!
– Значит, договорились. – Иду к выходу из палаты.
Напарник из Андрея Викторовича никудышный, однако лучше держать его возле себя. Так для него будет безопаснее…
* * *
– Женя! – восклицает Даниэль, увидав меня в дверях палаты. – Ты где пропадал?!
Мы обнялись как старые товарищи.
– Извини, дружище. – Подаю пакетик с гостинцами. – Мне комендант подкинул такую задачку, что освобождался поздно вечером.
Больше всего он обрадовался сигаретам и сразу поволок меня в курилку.
– Самый большой дефицит в медблоке – сигареты, – посмеивается он. – Мы выкуриваем одну на троих, и все равно не хватает…
Вид выздоравливающего Даниэля порадовал. От ссадин на лице остались розоватые болячки, гипс с руки снят, а по палате и коридору он перемещается без вспомогательных приспособлений. Лишь хорошенько присмотревшись к походке, я замечаю легкую хромоту.
– Нога все еще болит?
– Ерунда, – отмахивается он. – На мне все заживает как на собаке. Так чем тебя озадачил комендант?
Пока я рассказываю о постройке акваланга и очистке наклонной протоки, Даниэль высаживает две сигареты подряд, основательно наполняя объем курилки едким табачным дымом.
– Повезло тебе, – глубокомысленно выдает он, затушив бычок.
– Слушай, по поводу везения… А ты не хотел бы стать моим напарником?
– Напарником?.. – теряется он. – Но там ведь надо нырять в воду.
– Постой, ты же сам рассказывал о работе на каком-то соленом озере!
– Да, на озере Суапэн мы добывали соду и поваренную соль. Но там нырять не приходилось. Мы добывали ее на мелководье.
– Черт… – чешу затылок, – а я на тебя рассчитывал.
– Не расстраивайся, Женя, – кладет он руку на мое плечо. – Ты покажи мне свою работу. Я посмотрю и скажу: справлюсь или нет.
– Когда тебя выписывают?
– Завтра обещали. Утром.
– Вот и ладненько, – жму его руку. – Жди вызова коменданта…
На том мы и расстаемся.
«Почему бы не попробовать? – размышляю по дороге на жилой уровень. – У Даниэля за плечами два курса университета и огромный опыт работы. Парень он неглупый, хваткий, инициативный. Глубина в подстволке – детская. Акваланг надежный. Научится…»
Глава четвертая
Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Шахта. День восемнадцатый
Пока я беседовал с Даниэлем и возвращался на жилой уровень, перед глазами постоянно возникала одна и та же картина: бледный Чубаров с перебинтованной головой, вымученно улыбаясь, оправдывается по поводу полученной травмы.
Я чувствовал перед ним свою вину. Если бы не я, уголовники не тронули бы щуплого и невзрачного парня. Зачем он им?..
В груди клокотало от ненависти к беспредельщикам, от желания наказать их и восстановить справедливость.
Опустившись на свой уровень, я медленно шел по коридору, всматриваясь в лица обитателей подземелья. Мне нужен был Крапивин, но он словно провалился. Он исчез, как исчезли и все его дружки.
Наконец в одном из шедших навстречу узнаю знакомые черты. Это тот лысый парень, по кличке Боулинг, подсказавший о несчастье Даниэля в кольцевом штреке. Повесив на плечо полотенце, он направлялся в сторону душа.
– Привет, – останавливаю его.
– А, это ты… Нашел Даниэля?
– Нашел. И даже пару раз навестил.
– Как он?
– Завтра выписывают. Слушай, ты Крапивина, случаем, не видел?
– Крапивина?
– Ну да. Знаешь такого?
– Кто ж его не знает?.. – криво усмехается он. И оглянувшись по сторонам, тихо шепчет: – В последней комнате справа. Только соваться туда не советую – их там человек десять.
– Чем заняты?
– Чифирят, в храп на бабки играют. Если хочешь поговорить с ним наедине, то лучше выбери момент, когда он пойдет отлить.
– Спасибо за информацию.
– Обращайся, если что… – бросает он, удаляясь в сторону душа.
Переодевшись и выключив в комнате свет, занимаю позицию у чуть приоткрытой двери. Мимо постоянно кто-то проходит: шахтеры первой смены до отбоя мотаются в душ, туалет, курилку, бытовку; два патруля из трех-четырех охранников неспешно прохаживаются от лифтового холла до бытовки и обратно. Уголовников пришлось ждать больше часа…
Ссутулившись и сунув руки в карманы спортивного трико, Крапивин вышагивал по коридору. Приотстав на полшага, за ним семенил Копчик.
Народу в коридоре поубавилось, люди отдыхали перед очередной вахтой. Дабы не раскрыть своих намерений раньше времени, я выжидаю минуту и, покинув комнату, быстрым шагом иду в сторону душа и туалетов. На плече на всякий случай висит полотенце.
Охранники бездельничают в лифтовом холле и не замечают меня.
Здешние сортиры мало отличаются от армейских, рассчитанных на полторы сотни бойцов с исправно работающими почками и кишечником. Вдоль одной стены – сплошные писсуары, напротив – ряд из двух десятков кабин. Дверцы в свободные «купе» приоткрыты. Если закрыта, значит, занято.
Неслышно ступая по кафельному полу, иду вдоль кабин. Прислушиваюсь…
Где-то в середине улавливаю приглушенные голоса.
Ага, дверки двух соседних кабин закрыты. Стало быть, нашел.
Встаю неподалеку. Жду…
Вскоре из левой слышится шуршание бумаги и возня. Подхожу ближе.
