Труднее всего пришлось перемещаться в том месте, где лежал огромный булыжник. Он загораживал собой путь стекавшей воде, и перед ним образовался приличный нанос ила, песка и всевозможного крошева из мелких кусков породы. Проползая над всем этим, я ворчал:
– Не пройдет и пяти дней, как здесь образуется новая пробка. Надо бы вытолкнуть из протоки этот камень наружу. Только одному мне не справиться…
Через пару минут путешествия по протоке вижу вдали желтое пятно света. Это входная горловина.
Слава богу, добрался! Наверху меня ждут Даниэль, горячий душ, сухая одежда и глоток обжигающего спирта. А если повезет – несколько часов сна. Крепкий сон сейчас не помешает…
* * *
Первое, что я увидел, вывалившись из протоки в подстволок, был конец веревки, болтавшийся у самого дна. На металлической лестнице висел Даниэль и привязывал другой конец за перекладину.
– Привет, напарник, – устало сказал я и на всякий случай поинтересовался: – Что это ты там мастеришь?
Увидев меня, тот изменился в лице и заорал:
– Ты жив, Женя?!
– Ну да. А почему я должен быть трупом?
– Когда вода начала резко убывать, я чуть с ума не сошел от страха! Я думал, ты утонул! – объяснял он, забираясь по лестнице на площадку. – Знаешь, сколько тебя не было?
– Понятия не имею.
– Около получаса! Я уже позвонил диспетчеру и коменданту, но этих козлов больше обрадовало сообщение об ушедшей воде, чем расстроила весть о твоей пропаже.
– Тоже мне новость… Вынь меня отсюда поскорее – я весь в этом… говне.
– Это не говно, Женя! Это мачмала!
– Ты заговорил на родном языке, брат?
– Как раз нет! «Мачмалой» на шахтерском жаргоне называют полужидкую горную массу. Она же «мулька». Она же «чача»…
Он радостно тараторил, закрепляя конец веревки на скобе, вмурованной в бетонную стену. Я слушал и ждал, когда он поможет выбраться из глубокой ямы, ведь до нижнего края металлической лесенки теперь было не достать. И вдруг Даниэль умолкает.
Я поднимаю голову.
– Эй, ты скоро там?
Напарник растерянно глядит в глубь площадки и пятится к стене.
Через несколько секунд на высоком краю появляются люди в белых комбинезонах. Чуть позади исполнительного директора и его заместителей топчутся комендант с начальником участка. Вероятно, дальше находится бесчисленная охрана.
Несколько секунд директор глядит вниз – на дно пустого подстволка.
Я стою посередине: по колено в иле, с головы до ног перепачканный вонючей жижей; на плече висит акваланг, в руке болтаются ласты.
– Справились? – скрипит Анатолий Вадимович. Сегодня в начальственном голосе не звучат металлические нотки.
– Как видите, – развожу руками.
– Протоку хорошо прочистили?
– Нормально. Но через некоторое время ее снова забьет породой.
– Можете сегодня отдыхать.
Он поворачивается, намереваясь покинуть зловонное местечко. Даниэль тотчас бросает вниз веревку.
Однако комендант задерживает директора, о чем-то негромко напоминая.
– Что у вас на него? – спрашивает тот у кого-то из сопровождения.
На краю площадки появляется офицер охраны. И пока я выбираюсь, скользя ногами по гладкому бетону, он докладывает, заглядывая в планшетный блокнот:
– Черенков Евгений Арнольдович. Разнорабочий. В первый день пребывания на шахте устроил драку в жилом помещении, за что был оштрафован и на сутки посажен в карцер. На третий день в столовой жилого уровня предотвратил нападение с холодным оружием на Даниэля Маджинда; пострадавшему Крапивину оказана медицинская помощь. На семнадцатый день людьми из группировки Крапивина осуществлено нападение на разнорабочего Чубарова, прибывшего на шахту в одной группе с Черенковым. Ответная мера со стороны Черенкова последовала ближайшей ночью: он подкараулил Крапивина в туалете жилого уровня и избил, после чего тот сутки провел в медблоке.
«Ого! – выбрался я из подстволка, – неплохо здесь налажена оперативная работа! А мне казалось, что охране и начальству нет дела до мелких разборок!..»
Выслушав офицера, директор криво усмехается.
– Да, пора вмешаться. Кто подал заявку на участие в турнире?
– Лично Крапивин.
– Что ж, пусть разберутся, и покончим с противостоянием, – говорит он офицеру и вновь обращает ко мне царственный взгляд: – Отменяется твой отдых, Черенков.
Я ни черта не понимаю из их диалога.
Поначалу теплилась надежда на поощрение за титаническую работу по очистке протоки. Потом, прослушав оперативную сводку охранника, я ожидал услышать суровый вердикт. Ну, скажем, приличный штраф или помещение на пару суток в карцер. А тут едва ли не сожаление по поводу сорвавшегося отдыха. Кстати, почему он отменяется?
– Ты заявлен на участие в турнире, – словно услышал он мой вопрос.
– В каком турнире? Я никуда не заявлялся…
– Турнир на уровне камерно-столбовой разработки. Заявку подал Крапивин, чтобы разобраться с тобой и поставить точку в ваших разногласиях. Отказаться от участия в турнире ты не можешь, да и мы не потерпим дальнейших разборок на территории шахты. Поэтому готовься…
Исполнительный директор во главе свиты направляется к выходу. На площадке остаются я, Даниэль, Вениамин и комендант.
– Помимо себя, Крапивин заявил в турнир троих, – басит Осип Архипович. – Так что подумай, кого возьмешь с собой и к десяти подъезжай на пятнадцатый уровень…
В его голосе нет ни тревоги, ни сожаления. За время нашего общения я неплохо разобрался в сущности этого человека. Он получил все, что ему было нужно, и даже сверх того. Вода полностью ушла из подстволка, и судьба простого чернорабочего Черенкова его отныне не интересует.
Впрочем, я не очень-то и хотел, чтобы кто-то принимал участие в моей судьбе. Так уж по жизни сложилось, что этим вопросом я привык заниматься самостоятельно.
Противостояние с Крапивиным дошло до точки кипения, и пора было поставить в них жирную точку. Он или я.
Других вариантов ситуация не предусматривала.
Глава шестая
Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Шахта. День девятнадцатый
– Что это за разработка такая – камерно-столбовая? – Выхожу из душа, растирая тело полотенцем.
Шмыгнув носом, Вениамин объясняет:
– Камерно-столбовой способ применяется при плоском оруднении, когда пласт расположен горизонтально и залегает на обширной площади. Часто месторождения имеют осадочное происхождение, поэтому порода в потолке и висячем боку ненадежна.
