Начали мы совсем скучно. Мне карта не шла безобразно-откровенно даже при моей сдаче, а полковники не хотели рисковать. В конце концов я понял, что пора кого-то из них «заводить». Посмотрев поочередно на каждого, выбрал генштабиста. У этого глаза живее, и есть в них искра Божья, которая большей частью уходит в присказку «матерь вашу». А направить эту искру нужно на другое. Разбудить эмоции. Те самые — азарт или жадность. Они часто бывают взаимосвязаны. И тут же я воплотил желаемое в действительность самым естественным образом. Позволил армейскому полковнику сорвать приличный куш буквально за несколько минут. Сам я при этом проигрывал по мелочи, если считать за величину весь мой наличный капитал. «Сдавал» ему необходимое, чтобы взять потом все. Генштабист сиял. Теперь его глаза излучали уверенность в себе. Непоколебимую и тупую уверенность общественного туалета недавних времен, когда они были еще бесплатными. Туда заходили любители выпить вдали от милиции, быстро заглатывали на троих бутылку и уходили. А туалет приравнивал себя к ресторану со звучным названием «Аромат». В собственном, понятно, сознании. Полковник с тем же основанием приравнял себя к игроку. На этом и «сгорел». На этом же «сгорел» и внутривойсковик. Ему тоже хотелось выигрывать. И он считал себя не менее искусным картежником. Он искренне не понимал, почему выигрывает генштабист. Это злило, вызывало зависть и ревность, требовало принять какие-то срочные ответные действия. В данном случае ответные действия могли быть единственными — рисковать. И внутривойсковик полез «рогом вперед». А это всегда чревато, когда не чувствуешь и не знаешь карту. Его активность в какой-то миг дала свои плоды. Что, в свою очередь, возбудило генштабиста. Тому показалось, что у него отнимают любимую игрушку. Он вспомнил, что у него тоже есть рог и выставил его вперед. Пошла натуральная коррида, где я был лишь наблюдателем и собирателем шелестящих аплодисментов в виде долларовых бумажек.
К сожалению, времени не хватило, чтобы растрясти их капитальнее. Въехали в станицу Наурскую.
— Знаешь, где здание ФСБ? — спросил внутривойсковик сержанта-водителя.
— Зеленый барак?
— Да.
— К ним на прошлой неделе ночью во двор две гранаты забросили… — поделился водитель уже старыми новостями. — Собаку убили. Щенка пятимесячного. Дворняжку они подкармливали. Симпатичный такой был щенок. Весь черный, только белый нос и белый бок. И пару машин покалечили. Но только внешне.
Автобус остановился у длинного здания, когда-то выкрашенного в зеленый цвет, а сейчас, на мой взгляд, откровенно грязного. Из автобуса вышел только один генштабист и уверенной походкой направился к дверям. Часовой на крыльце не впустил его, но вызвал кого-то по безотказному беспроводному телефону — крикнул в глубину коридора. Меньше чем через минуту появился еще один полковник. Поздоровался с генштабистом за руку, сказал пару слов и ушел назад. Вернулся он довольно быстро, со спортивной сумкой, переброшенной через плечо. Тяжелая, должно быть, сумка, сильно плечо оттягивает. Этот, несмотря на солидный офицерский чин, оказался с автоматом, который держал поверх сумки.
Вместе они забрались в автобус.
— Вот этот молодой человек — рядовой Высоцкий — по твою, Алексей Васильевич, душу… — сказал генштабист.
— По мою? — Алексей Васильевич остановился в проходе между сиденьями и поднял брови. Посмотрел на лист фанеры, на колоду, лежащую в стороне, и все понял. — Рад познакомиться. Полковник Сапрыкин.
И протянул мне руку. В отличие от двух других полковников, не побрезговал солдатским плебсом, за руку поздоровался. Вообще он сразу показался мне довольно симпатичным.
— Рядовой контрактной службы Высоцкий, — ответил я, хотя генштабист уже представлял меня.
Автобус тронулся.
— А что, молодой человек прилично играет в карты? — слегка покачиваясь при движении по неровной городской дороге, поинтересовался Сапрыкин, одновременно устраивая на сиденье сумку, а сверху, чтобы был всегда под рукой, автомат. Не «калаш». Магазин двухрядный. С большим запасом патронов. Такой же, как у одного из боевиков Алимхана.
Генштабист тоже смотрел на оружие.
— «Абакан» или «АК-12»? — спросил.
— «Абакан».
— С испытаний?
— Хуже, — ответил Сапрыкин. — Мы его только испытывать начали, а у чеченцев уже есть такой же. В бою захватили. Вот везу на проверку. Попробуем по номеру путь проследить…
— Я такой видел… — сказал я.
Сапрыкин удивленно обернулся.
— Где?
— У Алимхана Муртазаева.
— Сколько там таких автоматов?
— Я только один видел.
— А как ты к Алимхану попал?
— В плену был.
— А, это из той группы, — понимающе кивнул полковник. — Ладно. В Моздок приедем, запишу твои показания. А сейчас — займемся делом?
Он сел сбоку, как раз на последнее удобное место. В это время, как по команде, проснулись солдаты и сержант. Но пока еще не решились подсесть ближе, чтобы посмотреть за игрой и полюбоваться тем, как солдат «обувает» старших офицеров. В конечном результате парни, наверное, не сомневались, поскольку уже были свидетелями подобного.
— Мы вот тут в дороге слегка «похрапели»… — внутривойсковик, как и генштабист, еще не сообразил, что уже солидно проиграл. Они помнили совсем недавний момент манящего и ощущаемого пальцами выигрыша, который на самом деле давно окупился проигрышем.
Но «храп» тем и затягивает, что если игра идет не на запись, а на наличные, то не сразу ощущаешь, сколько ты выиграл, а сколько проиграл. Деньги постоянно переходят из рук в руки, и считать их не успеваешь, если не обладаешь необходимой подготовкой. У меня такая подготовка была, и я мог бы сказать полковникам, что генштабист «подсел» на четыреста баксов, а внутривойсковик на двести восемьдесят.
Даже учитывая их звания, я не думаю, что эти деньги мало для них значили.
— Предлагаете мне подключиться? — улыбнулся Алексей Васильевич. — С удовольствием. Правда, у меня денег с собой не слишком много, но имею полное право рискнуть тем, что имею.
Он вел себя почти скромно.
— Нас вот рядовой сегодня подкормить решил… — внутривойсковик был собой доволен. Дурак, посчитай деньги! Если ты взял один тройной банк, то уже несколько проиграл.
— А уж ты-то в накладе не останешься.
Они нового игрока явно уважали.
— А чем наш товарищ рядовой контрактной службы так прославился, что его персонально представляют? — поинтересовался Сапрыкин и достал из внутреннего кармана бушлата новую колоду. Уже по тому, как он распечатывал ее, я понял, что передо мной определенного уровня спец. Профессиональные движения крупье не спутаешь с неуклюжими потугами двух других полковников. И пальцы у него подходящие. — Только лишь тем, что имеет наличность?
По последней фразе мне показалось, оба товарища были ему не слишком приятны. И вообще Сапрыкин подумал, что здесь идет откровенное «обувание» денежного солдата. Это полковнику, кажется, не слишком понравилось. Я заметил. И он захотел прояснить ситуацию, чтобы не принимать участие в сомнительном, с его точки зрения, мероприятии.
