Стол был сервирован на троих. И в доме было как-то слишком тихо. Казалось, что, кроме них, здесь никого не осталось.
– А где твои бравые парни? – поинтересовался Забродов.
– Поехали на дело, – отводя взгляд, проговорила Елена, а потом добавила: – Они должны позвонить. И тогда я скажу, что мы будем делать. Скорее всего, нам тоже придется выехать в город.
– Их дело как-то связано с Митей? Они ищут его? – с надеждой спросила Грановская.
– И с Митей тоже, – сказала Елена, дав понять, что никаких подробностей она пока что сообщать не собирается.
Елена, похоже, рассчитывала на то, что долгожданный звонок, который станет для них знаком к действию, прозвучит очень быстро. Поэтому после завтрака они с Евой пошли одеваться, а Забродов, поскольку у него-то все свое было с собой, поднялся в комнату, которая, надо понимать, была библиотекой, и начал изучать книги, стоящие в удобных, с закрывающимися стеклянными створками шкафах.
Этот дом, как рассказала Елена, они с сестрой сняли у своего хорошего знакомого, кандидата психологических наук, который на месяц уехал за границу. Он настолько им доверял, что даже не стал запирать комнаты. Просто отдал ключи.
Интересно, был ли бы он так доверчив, если бы узнал, что здесь, кроме знакомых ему работавших когда-то в турфирме женщин, будут жить реальные ближневосточные головорезы? Илларион Забродов неплохо знал характер людей с Востока – Дальнего или Ближнего, не имело значения. Во взгляде их темных, сверкающих или чуть с поволокой глаз редко можно было уловить что-то действительно искреннее. Даже страсть и ненависть они могли разыграть как по нотам. Не говоря уже о дружбе. Безусловно, были исключения. Но Забродов, поскольку имел дело с противниками, всегда был готов к подвоху. И, наблюдая за чернобородыми парнями, которыми весьма лихо управляла Елена, он чувствовал, что те в любую минуту могут подставить и их всех, и ее, сколько бы она им ни платила. Тем более что сейчас они были на чужой территории. И если среди них, как он предполагает, действительно есть воинствующие ваххабиты, их действия предугадать практически невозможно.
Но сейчас, когда Елена вынудила их действовать в связке, на этом зацикливаться не имело смысла. Тем более вводить это в уши и так напуганной Грановской и оставшейся после гибели сестры одним в поле воином Елене.
Илларион Забродов знал, что лучший способ для него отвлечься – это не телевизор или кино, а книги. Ему самому библиотека, которую он аккуратно пополнял редкими, уникальными изданиями, досталась по наследству. Библиотека – это, по сути, слепок души ее хозяина. Забродов точно знал: больше всего о человеке может рассказать именно библиотека, то, какие книги и как стоят на полках. Дивидимания так быстро накатилась и схлынула, что, пожалуй, никто так и не успел индивидуализировать свою коллекцию. А флэшка – она и в Африке флэшка. Что-то записал, что-то убрал… В общем, это не то.
В советские времена некоторые покупали собрания сочинений под цвет обоев. Или обои клеили в цвет собрания сочинений. Да что там: были случаи, когда работники полиграфкомбинатов выносили обложки книг, чтобы красиво выставить их на своих полках.
Поэтому библиотеку никак нельзя оценивать по аккуратности выставленных томов. Однако тот, кто действительно читает, пользуется своей библиотекой, обязательно расставляет книги по определенной системе: зарубежная литература по странам, русская литература, историческая, политическая, детская…
Судя по тому, что детских книг здесь видно не было, хозяин не имел детей или они у него уже выросли. А то, что на полках с американской и английской литературой было достаточно много книг на английском языке, а там, где стояла французская, – на французском, свидетельствовало, что этими языками хозяин дома владел достаточно свободно или, во всяком случае, мечтал их выучить. Было несколько книг и на немецком, и на польском языках.
Но самой богатой у хозяина была подборка книг по психологии и философии: Фрейд и Ницше и в оригинале, и в переводе на русский, Ильин, Бердяев и другие философы русского Серебряного века, изданные за рубежом и на родине. И еще – несколько прекрасно иллюстрированных миниатюрных изданий японской поэзии. Они стояли отдельно. Каждая книга в своем футляре. В общем, Иллариону Забродову было что посмотреть и почитать.
Книги стояли в системе, аккуратно, ровно, красиво, но чувствовалось, хозяин ими пользовался. В некоторых были бумажные закладки и даже сделанные на полях быстрым почерком пометки.
В этот раз Забродова почему-то потянуло на поэзию. Сняв с полки и пролистав несколько сборников, он вернулся к японской поэзии, которую, не будучи рьяным меломаном, использовал иногда вместо музыки для, как теперь было модно говорить, релаксации…
Очарованный странник Басе тремя строками своих изумительных хокку мог отрешить от бренного мира, от повседневной суеты. Сосредоточенная созерцательность его поэзии открывала какой-то неизведанный, параллельный мир абсолютной гармонии.
Листья плюща…
Отчего-то их
Дымный пурпур
О былом говорит.
С ветки на ветку
Тихо сбегают капли…
Дождик весенний.
Ей только девять дней.
Но знают и поля и горы:
Весна пришла.
Все кружится стрекоза…
Никак зацепиться не может
За стебли гибкой травы.
О, сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему —
В этом высший подвиг цветка!
Эти строки просто завораживали.
Устроившись у окна в мягком кресле, Забродов не заметил, как пролетело время. И когда Елена зашла пригласить его пообедать, он был даже несколько обескуражен. Забродов настолько погрузился в чтение, что, когда Елена окликнула его, не сразу понял, где он находится.
– Господин Забродов, я говорю, что обед готов, – повторила Елена.
– Уже? – спросил Забродов, закрывая миниатюрку японской поэзии.
– Уже, – ответила Елена, улыбнувшись. – За последние несколько лет впервые вижу мужчину, который коротает время не за телевизором, а за книгой.
– Я похож на динозавра? – улыбнулся в ответ Забродов.
– Ну почему? Я сама люблю хорошие книги. И там, в Сирии, в моем доме есть не только фильмотека, но и библиотека, – с гордостью сказала Елена.
– И ваш знакомый, хозяин этого дома, тоже знает толк в хорошей литературе, – заметил Забродов.
– Да, чего-чего, а этого у него не отнимешь, – подтвердила Елена, и они вместе спустились вниз, где уже был накрыт стол.
Горячий салат с черносливом и копченой курицей, томатный суп-пюре с сыром, запеченный лосось с картофельным пюре, холодный клюквенный морс и сваренный по-турецки отличный кофе…
