– Хорошо, я доложу своему начальству, что это была совместная информация. И в прессе прозвучит, что канал переброски оружия был перекрыт благодаря усилиям европейских и российских спецслужб.
– Нет, благодаря усилиям российских и европейских спецслужб, – поправил его Мещеряков и, с благодарностью взглянув на Забродова, добавил: – И еще благодаря некоторым бойцам невидимого фронта.
– А как же Паршин? – спросил Забродов.
– Его ведут мои люди, – с гордостью ответил Михаил.
– Ну, если они его ведут так, как ваши информаторы разыскивали детей, то у нас есть шанс его упустить.
Паршина, очевидно, из простого женского или журналистского любопытства тоже вылезла из машины, чем вызвала немалое удивление у господина Крафта, которого в наручниках вели к специальной машине.
– О майн гот! – воскликнул он. – Она жива! Меня же уверяли, что ее застрелили!
– Ну вот… – сказал Забродов, с сочувствием взглянув на Паршину, которая прижимала перебинтованную руку к груди. Кровь сочилась из раны и расползалась на ее новом платье внушительным пятном.
– И кто это был? – спросила она.
– Это были немцы! – сказал Забродов.
– Какие немцы? – не поняла Мария.
– Деловые партнеры вашего мужа, Эдварда Паршина, – пояснил Забродов.
– Кстати, а где сам Паршин? Почему он мне не звонит? Даже не спросил, выпустили меня или нет…
– Боюсь, это его уже мало интересует, – ответил Забродов.
– Но почему? – обиженно надула губы Паршина. – Его любовницу ведь убили. И кроме меня, у него теперь никого нет.
– Бывают случаи, – пояснил Забродов, – когда собственная жизнь дороже женщин.
– И где он сейчас? Может, ему позвонить?
– Попробуйте, – пожал плечами Забродов. – Но сделаем мы это уже в машине.
Окинув взглядом аэродром, Забродов сразу заметил, что новоявленный байкер Михаил уже умчался. И была надежда, что в аэропорту он будет скорее, чем они.
Елена уже сидела в машине. Мария села к ней и только теперь с ужасом заметила, что все платье залито кровью.
– Давайте я вас перевяжу! – предложила Елена.
– Мне подождать? – спросил Забродов.
– Нет, не стоит. Я прекрасно умею делать перевязки и на ходу, – успокоила его Елена.
– А вы кто? – спросила Мария, протягивая ей руку для перевязки.
– Сейчас вам лучше этого не знать, – вздохнув, проговорила Елена.
В аэропорт они приехали, когда пассажиры рейса на Рио-де-Жанейро уже прошли таможенный досмотр.
– Паршин летит в Рио-де-Жанейро? – удивилась Мария, стараясь высмотреть среди пассажиров своего мужа.
– Да вон он, в бакенбардах, – указал Забродов.
Мария, хотя и не сразу узнала мужа, не выдержала и громко крикнула:
– Эд! Ты куда?! А я?!
Паршин, наверное, не ожидал этого, чисто интуитивно дернулся и повернулся в сторону Марии. И тут же сзади к нему вместе с Михаилом подошли люди в форме.
Но Паршин, похоже, не собирался сдаваться. Он, бросив в них чей-то чемодан, рванул в противоположную сторону и, перескочив через турникет, побежал по коридору.
Забродов бросился за ним. Но тут Эдвард Паршин как раз поравнялся с дверью. Он хотел было выскочить на улицу, но раздался выстрел, и Паршин упал.
– Кто?! Кто стрелял?! – закричал Забродов.
– Я, – сказала, отбросив чадру, Елена. – Теперь можете меня арестовать.
– Но он нам нужен был живым, – покачал головой Забродов.
– А мне – мертвым, – жестко ответила Елена.
Мария Паршина, сделав несколько шагов, потеряла сознание.
Эпилог
Из аэропорта Илларион Забродов ехал один. И поэтому, конечно, сначала завернул к Герасимову. Удостоверение сработало, и Забродов беспрепятственно вошел к нему в кабинет, где на специальном столике стояли букет чайных роз, открытая коробка конфет, шампанское, кофе, чай… А на столе у самого Герасимова лежала та самая книга «Тысяча и одна ночь».
Герасимов сначала возмутился и попытался кричать:
– Кто впустил?! По какому праву?!
Но и здесь удостоверение, а также решительность Иллариона Забродова сыграли свою роль.
Когда Забродов протянул руку, чтобы забрать книгу, Герасимов вдруг побледнел и промычал:
– Вы подадите на меня в суд?
– Да нет, живи пока! – ответил Забродов. – Но помни, что ты, библиофил, теперь у меня под колпаком.
– Хорошо… Я понял… – пробормотал Герасимов и совсем некстати предложил: – Может, кофе, чай?
Забродов лишь покачал головой и сказал:
– Мария сейчас, наверное, в больнице. Ее ранили. А муж ее убит. Думаю, конфеты и цветы лучше отвезти в больницу.
– Какая Мария?! – не зная, как реагировать, попытался играть Герасимов.
Забродов лишь покачал головой и сказал:
– Паршина, Мария Паршина. Ваша любовь или любовница. Как кто называет.
Герасимов лишь еще больше побледнел и опустился в кресло.
Через несколько минут Илларион Забродов был уже в редакции «Сноба». Он не стал сразу обрушивать на Еву Грановскую все новости и лишь сказал, что Мария подъедет в другой раз.
Самому ему, конечно, было весьма лестно увидеть себя на фоне библиотеки, весьма импозантного и представительного. Такой журнал было бы не стыдно показать и той женщине, которая терпеливо ждала его на выходные или в отпуск. Но она любила его такого, какой он есть. Без всякого глянца. А вот полковнику Мещерякову такая реклама вряд ли бы понравилась. Поэтому Илларион Забродов, узнав, что журнал без подписи Марии Паршиной в печать сдавать не будут, твердо решил упросить заменить эту публикацию чем-нибудь другим. Он даже сам готов был написать статью под псевдонимом.
– Мы вот фотографии для вас подготовили, – сказала Ева Грановская, подавая Забродову конверт. – На память.
– Да, – кивнул Забродов, вспомнив, какой разгром учинили в его квартире люди Герасимова, искавшие у него книгу «Тысяча и одна ночь». – Я теперь по этим фотографиям буду воссоздавать порядок.
Однако наведением порядка он смог заняться лишь через дня три.
Много времени ушло на формальности, чтобы Марии Паршиной вернули вещи убитого мужа. В портфеле, как они и предполагали, была его папка. Вторая папка оказалась в сумке, которую Елена, выйдя в аэропорту, оставила в машине. Положив два листочка с цифрами, они долго мучились, пытаясь понять их суть. Набирали номера мобильных, пробовали составить коды, пока однажды Митя, который во дворе научился играть в какую-то игру с цифрами, увидев на столе два листочка, не провел стрелочки с верхнего листочка на нижний.
