– Хорошо!
– Ну, мы пойдем, а то бабы искать начнут, а они у нас похлеще любых легавых. Где хошь отыщут, нюх, что ли, особый имеют?
– Давайте, мужики! Удачи!
– А вы гуляйте. Не бойтесь. У нас в деревне спокойно.
Мужики прошли дальше и скрылись за соснами.
– Ты под этим подразумевал опасность? Ну и интуиция у тебя, – сказала Лариса.
– Привычка, Лара, на войне опасность нутром чуешь. Там и не такому научишься.
– Понимаю. Но пойдем все же домой, по-моему, похолодало. И дождь натягивает.
– Да, озоном пахнет, значит, быть дождю. Пойдем, дорогая.
Они вернулись в дом.
Лариса натопила «голландку»:
– Я воды согрею!
– Давай, а я покурю во дворе.
Забрав новую пачку «Явы», Бестужев вышел во двор. Прикурив сигарету, обошел усадьбу, стараясь держать под контролем крыльцо. Все было спокойно, тихо, а тревога не уходила. Значит, все равно что-то не так. Но где? Непонятно. И это злило.
– Сережа? У тебя все в порядке? – позвала Лариса.
– Да!
– Тогда чего домой не идешь?
– Иду!
Сергей закрыл за собой дверь на засов, и в это время разразилась гроза. Первая, оттого неожиданная и сильная. Может, ее приближение держало тревогу, а пройдет гроза – и наступит успокоение? Гроза прошла, а тревогу развеяли ласки супруги. Бестужев отдался им, как раньше, весь без остатка.
Утром служебный «Фиат» выехал из деревни и пошел в сторону города.
– Хорошо отдохнули, правда? – потянулась на переднем сиденье Лариса.
– Правда, – ответил Сергей, внимательно следя за дорогой и бросая частые взгляды в зеркало заднего вида.
– Ты напряжен, – заметила Лариса.
– Не понимаю. Вроде все нормально, а на душе тревога.
– Она до сих пор мучает тебя?
– Не мучает – не дает покоя. Интуиция подсказывает, опасность существует и она где-то рядом, но просчитать ее мне не удается. И это плохо.
– Ну какая опасность, Сережа? Откуда?
– Не знаю. Хотя если кто-то хотел нанести нам вред, скажем так, то лучшего места, чем дом в деревне, где мы останавливались, придумать невозможно.
– Вот видишь? Значит, твои страхи напрасны.
– Знаешь, Лара, точно такое же чувство я испытывал, когда вел отделение к оврагу в «зеленке». Это когда всех моих ребят «духи» положили, а самого утащили в плен. Тогда я тоже чувствовал опасность и тоже не смог ее просчитать. Не просчитал, что двое боевиков ведут себя слишком свободно. А когда понял, что отделение попало в засаду, было уже поздно.
– Не надо вспоминать тот страшный случай, Сережа. Что было, то прошло.
– Не надо, а как забыть, если лица парней до сих пор по ночам снятся? Главное, только лица, меняясь, как кадры. И все улыбаются. Все довольны. Чем? Может, тем, что им там, – указал наверх Бестужев, – лучше, чем нам здесь?
– Пожалуйста, – попросила Лариса, – оставь эту тему. Мы обратимся к психиатру, он поможет.
– Сколько я прошел этих психиатров, психологов, психоаналитиков, гипнотизеров, не помню. Но ты права, давай сменим тему.
– Сегодня слушание доклада комиссии по компании «Рокада».
– А потом встреча с Роксеновым. Думаю, зря мы затеяли эту встречу. Но в этом я виноват.
– Ничего. После доклада комиссии многое станет ясным.
– Ты веришь членам этой комиссии?
– Я их не знаю. Фамилии слышала, но не более того. Председатель вроде человек честный, неподкупный, по крайней мере так о нем отзываются некоторые коллеги.
– А если подтвердится, что ни Роксенов, ни его люди не совершали ничего противозаконного, ты закроешь это дело?
– И даже извинюсь перед твоим Роксеновым.
– Он такой же мой, как и твой!
– Нет, Сережа, ты его как родного защищаешь.
– Это моя работа, за это мне платят деньги, но… Лара, хватит, мы о чем договорились? Ни до встречи с Роксеновым, ни после о работе друг другу ни слова. Иначе опять сорвемся на скандал.
– Ты прав, хватит. Как не хочется в город возвращаться! Хорошо все-таки в деревне. Да, удобств практически никаких, работы по хозяйству много, но все это в радость. А как покойно сидеть на завалинке и смотреть на закат!
– Так в чем же дело? Сдавай свой мандат, я уйду из «Рокады», денег у нас сейчас достаточно, да еще квартиру продадим. И поедем куда-нибудь в деревню на Оке или Пре, что в Рязанской области. Места там просто шикарные. Да ты и сама знаешь. Купим участок, построим дом. Дело какое-нибудь откроем и заживем спокойно и счастливо, каждый вечер наслаждаясь красотой заката.
– Это было бы прекрасно, – вздохнула Лариса.
– Так все же в наших руках.
– А давай попробуем, – махнула она рукой. – В отпуск проедем по районам близлежащих областей. Если найдем что-нибудь подходящее, то… бросим Москву и уедем.
– Ты серьезно?
– Да! Тяжело в Москве. Давит она. Многих – до конца. И в политике стало невозможно работать, как хочешь, как можешь, на благо, а не во вред.
– В политике так всегда было.
– Возможно, только я раньше не замечала этого.
– Хорошо, что сейчас заметила. Значит, ждем августа?
– Да!
– Но смотри, изменишь решение, я силком тебя в деревню увезу, закрою в сарае, а мандат почтой в Думу отправлю.
– Как говорят, «за базар ответишь»? – рассмеялась Бестужева.
– Примерно так!
– Я согласна. Я на все, Сережа, согласна, лишь бы жить с тобой долго-долго и, конечно же, счастливо.
– Раньше ты не говорила этого.
– Сам виноват.
Супруги Бестужевы, подъехав к своему дому и забрав из багажника вещи, поднялись к себе.
Это отметил находившийся с утра на позиции Гаулин и тут же позвонил Роксенову:
– Шеф, клиенты на месте.
– Это хорошо. Надеюсь, ты снимешь проблему.
– Сниму.
Видел приезд Бестужевых и Виктор Гриффер, он тоже достал сотовый телефон:
– Генрих! Наши голубки в гнезде.
– Прекрасно! Теперь слово за тобой.
– И я скажу его, не сомневайся.
– Мне-то что сомневаться? Ты думай о докладе боссу. Все, работай!
Пока Лариса разбирала вещи, освободив от этого нудного занятия мужа, Бестужев, прикурив сигарету, подошел к окну кухни. Тревога продолжала жить в нем. Почему он посмотрел на крышу соседнего дома? На это вряд ли сам смог бы ответить, но посмотрел и на мгновение, на доли секунды заметил в окне чердака напротив первого подъезда, как будто что-то блеснуло. Если бы он находился на войне, в горах, отслеживал бы обстановку у базы боевиков, то принял бы этот блик как отражение солнца в оптическом прицеле. Но здесь не война, и он не в засаде.
