Двое важных бабуинов ждали у подъезда свою жертву. Кстати, к кавказцам я отношусь толерантно – и в детстве, когда жил в Чечне, и на войне видел их разных. Среди них были мои друзья, с которыми я пошел бы в любую разведку. Но количество дикарей, сорвавшихся с гор в Центральную Россию, в последнее время зашкаливает.
Мы с Жуком покуривали в сторонке, глядя, как во двор заходит тоненькая испуганная девчушка. И бабуин подваливает к ней со словами:
– Ты чего, праститутка, не поняла?
Схватил ее за локоть и поволок в сторону красного «Ауди».
И тут мы. Вырубили их с трех ударов. Забрали пистолет «ТТ». Одного бабуина кинули в багажник нашего джипа, другого – в салон.
В лесочке за МКАД состоялся душевный разговор. Я припомнил науку интенсивных допросов в боевых условиях. И превратил гордых джигитов в расплывшихся слизняков. Если первыми их словами были: «Убьем тебя, твоих родственников и эту билядь», то в конце звучало униженное: «Не убивай, брат».
Жук сфоткал обоих на мобильник с фаллоимитатором в интересном месте. Да еще друг с другом. И сжал увесистый кулак:
– Понимаешь, что ты у меня теперь вот здесь?
– Все понимаю, – блеял бабуин.
– Не забудь, что с тебя двадцатник зелени. Завтра.
Через два дня в спортзале Жук протянул мне пачку стодолларовых купюр.
– Часть ушла девчонке в качестве компенсации. Наша доля пополам.
– Не надо. Я за идею.
– А я за что? Но обезьяну ошкурить – сам Господь завещал.
– Ладно. – Я взял деньги, усмехнувшись про себя – вот так становятся бандитами. Хорошо еще, если благородными.
– Не кривись. Деньги не цель. Но они нужны для дела.
Через пару месяцев он вновь обратился ко мне. На этот раз ситуация была куда круче.
– Серый, ты парень серьезный. Вижу, что воевал.
– Да ладно, какой там воевал.
– Не надо мне петь. Я сам не через одну войну прошел. Ухватки матерых вояк знаю. Ты из военной разведки… Ладно, умерло между нами… Только война не закончена.
У него была конкретная информация, что в Москву прибыл груз героина, где-то под сотню кило.
– Я знаю, где его перехватить, – сказал Жук.
– И что ты с ним собираешься делать?
– В печку.
– А курьеров.
– Без мокрухи. Но в назидание.
– Жук, это не моя война.
– Правильно, не твоя. Наша. Потому что нам не все равно.
И я понял, что мне действительно не все равно. Перед моими глазами стояли мешки с героином… Адское пламя и вселенское зло.
Информация была в точку. Хлопнули мы груз в момент передачи на глухой стоянке дальнобойщиков под Москвой. У нас было все необходимое – маски, стволы. И охрана оказалась слабенькая. Один пытался вытянуть пистолет, но я его сшиб с одного удара.
– Вы сюда больше не ходите, чурки. В следующий раз на костре сами будете, – говорил Жук, поджигая мешки с героином.
С этой вылазки дивидендов мы не поимели. Оплата за груз производилась между проверенными партнерами по безналу, через офшоры.
– Слушайте, братья мусульмане, – напоследок объявил Жук, пиная лежащих на земле таджиков. – Мы вам не дадим возить зелье. Мы вас будем убивать.
– Зачем убивать? Не будем возить! Как скажешь! Больше Москва не появимся! – врали наркокурьеры искренне.
– Русский народ не будет сидеть на игле!
Через три недели мы накрыли еще одну партию белого порошка и изувечили наркодилеров.
– Чего ты хочешь добиться этим индивидуальным террором? – однажды спросил я Жука.
– Сбить немножко вал наркотиков. Всколыхнуть болото. Закалить людей.
А через месяц ко мне на работу пришел осунувшийся Лом – ближайший помощник Жука:
– Взяли командира. Кажется, Мурза. Крыша тех наркоторговцев. Прознал, что мы уничтожили его товар.
– Что делать собираешься?
– Не знаю я! Жук всегда решал!
– Не знаешь?! А разве не Жук говорил – своих не бросают?
– Отбивать будем. А как – не знаю.
Я расспросил его, что он знает о Мурзе. И командным голосом выдал:
– Отставить панику. Оружие есть?
– Найдем.
– Отбираешь пять самых надежных бойцов, с армейским опытом, умеющих стрелять. Нужен транспорт. И главное, нужен источник информации.
– Какой источник? – изумился Лом.
– Над этим давай вместе думать…
И придумали.
Али, ближайшего помощника и родственника Мурзы, мы отследили от ночного клуба «Сатурн». С охранником – неразумным огромным бугаем, и белобрысой телкой он сел в белый «Мерседес».
Во дворе дома в Чертаново наш микроавтобус «Фольксваген» подпер сзади бампер «мерса». Я срубил ударом пистолетной рукоятки телохранителя, как кошку отшвырнул взвизгнувшую девку. Мои парни вытащили пухленького и лысого Али из салона вместе с его нукером и кинули в фургон.
– Жить хочешь, будешь молчать, – взял я за горло распутную девицу. – Поняла, подстилка дырявая?
– Д-д-да.
– И со зверьками по хатам не шатайся. Али – садист. Скажи спасибо, что жива осталась.
Дальше подвал, допрос с пристрастием. Когда я щипцами зажал Али палец, он взвыл. И выдал все, что знал. Он был не бойцом, а казначеем.
– Не убивай, я все сказал, – захныкал он в конце.
– Будешь сидеть здесь, пока мы нашего товарища не вызволим. А вот потом…
– Отпустишь?
– Если объяснишь, зачем мне это надо.
– Сто тысяч долларов!
– Сто пятьдесят. Не обеднеешь.
– Сто пятьдесят, – вздохнул Али…
Выяснилось, что Жука держат в престижном подмосковном районе, в обширном имении, где наркоторговец предавался радостям жизни.
Меня столько натаскивали на штурм самых различных объектов, в том числе укрепленных пунктов противника, баз, пусковых установок ядерного оружия – забыть это искусство невозможно. Как нельзя, к примеру, разучиться ездить на велосипеде. Некоторые навыки намертво въедаются, становятся неотъемлемой частью тебя.
Я провел рекогносцировку. В эту же ночь наша штурмовая группа вломилась в дом.
Охранники у Мурзы были здоровенные, самонадеянные и ни на что не годные. Привыкли воевать против таких же дикарей.
Мы проникли на объект чисто. Потом чуть не засыпались, когда один из бойцов столкнулся на территории с вышедшим из пристройки охранником. Из пистолета с самодельным глушителем мне пришлось прострелить тому ногу, а потом оглушить его.
