Сзади почти неслышно появился Куратор – крепко сколоченный, мужчина лет пятидесяти пяти, похожий на матерого седого бобра, в легких джинсах и рубашке навыпуск. В руке он сжимал потертую барсетку.
– Любуешься? – спросил он.
– Не по себе мне рядом с истуканами.
– С истуканами, – усмехнулся Куратор. – Не сотвори себе кумира… А знаешь, странно получается. Иван Цветаев создавал этот музей как собрание слепков и копий для юношества с целью обучения истории мирового искусства. Тут раньше были только копии. И здесь я всегда пытаюсь понять, что все же важнее – форма объекта, то самое уникальное искривление пространства, создающее гармонию сфер, и тогда копия имеет полное право на существование наравне с оригиналом. Или важна сама вещь – камень, металл, которых касался автор своей гениальной рукой.
– Важнее, конечно, форма.
– Ты быстр в суждениях.
– Сужу по себе. Я сам копия. Того самого капитана ГРУ Сергея Гончаренко. Феникс, восставший из пепла. И вы автор этой метаморфозы.
– За что тебя люблю – так это за нестандартность суждений…
Мы преодолели несколько исторических периодов и оказались в греческих залах. Устроились на мягкой скамейке на балкончике, откуда открывался вид на античные скульптуры и копию части колоннады афинского акрополя.
Мимо прошелестела стайка школьников младших классов – как ветер прошел, поднимая вверх, будто шелуху, детские голоса.
– Моя группа расконсервируется? – без всяких дипломатических экивоков взял я быка за рога.
– В точку, – кивнул Куратор.
– Объект – «Альянс действия»?
– В корень зришь.
– Вы в тупике… Хоть что-нибудь нарыли?
– Ничего. Сегодня в их активе – два десятка погибших.
– Бывало хуже.
– Важна тенденция, Сережа. Интенсивность растет.
– Отработали версии хоть качественно?
– Отрабатываем контингент, притом жестко. Смотрим аналогичные преступления. Проводим аналитику по объектам посягательств. Активизируем агентуру. И все без толку.
– Если бы все террористы вычислялись по алгоритму, мы бы их всех давно вывели.
– Понимаешь, все наши бандиты подлежат классификации. Ваххабиты, ультралевые. Действуют в строго отведенных рамках. Мы знаем, от кого что ждать. «Альянс» не вписываются ни в какие схемы.
– Лозунги у них громкие, – отметил я. – И беспощадные. Они надеются завоевать сторонников?
– Думаешь, им нужны сторонники?
– А что им нужно? Неразбериха и бардак?
– Что им нужно и кто они такие, расскажешь мне ты. Когда выполнишь задание.
– Вы обо мне слишком высокого мнения.
– Капитан, ты удачлив. На эту удачливость я надеюсь больше, чем на все научные методы ведения поиска.
– Удача – дама изменчивая.
– Так охмури ее! – Он протянул мне флэшку и назвал код доступа. – Сергей, сколько мы работаем вместе?
– Четыре года.
– Какие мы с тобой дела делали.
– Лихие. Матерых волков давили.
– Так вот, я чувствую, это все щенки были. И сейчас игра начинается по-настоящему крупная.
* * *
Я нырком ушел от бокового удара, принял на перчатку еще один удар, подставил ногу, пресекая сокрушительный пинок ногой в живот.
И выстрелил кулаком в солнечное сплетение.
Роланд застыл на миг и согнулся, не в силах восстановить дыхание. Осел тяжело на маты.
Со стороны казалось, что такую тушу, за сто тридцать кило весом, с мощным загривком и бугрящимися мышцами, никаким ударом пробить невозможно, особенно рукой в перчатке, да в солнечное сплетение.
Но можно все. Человек – вообще существо хрупкое. Любого можно свалить даже несильным ударом, если знать, куда и как бить. Для этого нужно просто выждать удобный момент.
А в выжидании удобного момента мне равных нет.
– Чистая победа, – поднял руку Жук – двухметровый, грузный, широкоплечий, лысый сорокачетырехлетний верзила в камуфляжных брюках и майке. Два глубоких шрама, рассекавшие лицо, придавали ему зловещий вид.
Роланд с трудом встал и доплелся до скамейки. Поднял на меня укоризненный взор.
– Ну, ты и бить горазд, Чак, – переведя дыхание, выдавил он, назвав меня по прилипшей в последние годы кличке – производной от мастера единоборств Чака Норисса.
«Мог бы и убить», – подумалось мне. Убивать даже легче. Все рефлексы, которые мне привили, были заточены на то, чтобы за кратчайшее время уничтожить противника. В спортивных схватках приходится их сдерживать.
Но этим людям не нужно знать о специфических навыках, которым меня обучали очень крепкие специалисты – настоящие мастера, из тех, кто не участвует в спортивных боях, зато имеет обширный опыт участия в боях настоящих. В смертельных боях, в которых уже то, что остался жив, говорит о многом.
Жук хлопнул в ладони:
– На сегодня тренировка закончена, братья. По домам.
Пара десятков качков издали в едином порыве громкий боевой клич:
– Россия, ура! Ура! Ура!
Вычурная вывеска на дверях спортзала гласила, что здесь расположен спортивный клуб «Эра Водолея». Помимо развития боевых навыков в его планах значились изучение русской истории, патриотическое воспитание.
Здесь собирались молодые, сильные ребята. Не курят и не пьют. Готовятся к борьбе. Вот только в какую борьбу их втянут? И какие времена нас ждут?
Через пятнадцать минут зал опустел, в нем не осталось никого, кроме меня и Жука.
– Хороший материал набрал, – отметил я.
– Это не материал, – укоризненно произнес Жук. – Это будущие соратники… Пошли по улице пройдемся, что здесь сидеть?
Не исключено, что спортзал начинен микрофонами. Ни ФСБ, ни подразделения по борьбе с экстремизмом не пройдут мимо такого рассадника русского национализма.
Жук не скрывал, что стоит на крепких националистических позициях, мечтает о возрождения России с доминированием русского народа и пропагандирует самые жесткие способы решения вопросов нелегальной миграции. Пару раз его пытались привлечь за разжигание национальной розни, но он срывался с этой статьи Уголовного кодекса.
Во многом я не соглашался с Жуком, во многом его взгляды мне казались крайними, но уважал его за то, что он один из тех, кто свято верит в русский дух, в будущее России. У него есть непоколебимые принципы. А это дорогого стоит.
А еще Жук – мой старый друг, который сильно поддержал меня в период безвременья.
Ну а кроме того, он был моим агентом. Точнее, союзником. Нас не роднили деньги и компромат. Просто однажды я сумел его убедить в своей правоте. Так же, как в свое время меня убедил в своей правоте Куратор.
