– Вы тоже так считаете? – спросил вице-премьер, обращаясь к министру Пермитину.
– Возможно, – сказал министр и отвернулся.
– Это послужит хорошим нравственным уроком для всех остальных, – вставил губернатор. – Мы не только укажем на виновников аварии, но и возложим моральную ответственность на некоторых руководителей. О нашем решении будут говорить еще долго. – Он сразу оценил и политический аспект подобного решения.
Вице-премьер согласно кивнул.
– Категорически возражаю, – сказал представитель «Аэрофлота». – Это абсолютно неправильно и неприемлемо. Все равно что возлагать моральную ответственность за каждое падение самолета на министра транспорта. Нельзя так вольно разбрасываться словами.
– А может, это правильно? – спросила Сафиуллина. – Надо хотя бы один раз указать и на моральную ответственность руководства частной авиакомпании. Иначе самолеты будут нещадно эксплуатироваться и все равно разбиваться.
– Конечно, правильно, – поддержал ее Астахов. – Борис Семенович показал нам, каким должен быть настоящий руководитель. Он не побоялся обвинить самого себя в моральной ответственности за аварию, происшедшую пять лет назад. Я тоже помню эту трагедию с самолетом его авиакомпании. Не забыл даже того, какая погода была в тот день. Мне кажется, что мы должны обязательно согласиться с предложением Репетилова и включить в заключение комиссии пункт о моральной ответственности всех руководителей любого ранга.
Пермитин машинально отметил слова о том, что его первый заместитель показал, каким должен быть настоящий руководитель.
«Популист, – неприязненно подумал он. – Да еще и демагог. Не захотел признаваться, когда разбился самолет его компании. Тогда он мог быть привлечен к уголовной ответственности. Сейчас изображает из себя борца за моральную чистоту!»
Пермитин подумал, что сам допустил большую ошибку, дав согласие взять Репетилова сначала просто заместителем, а затем сделав его первым.
«Кажется, он начинает откровенно меня подсиживать», – подумал министр.
– Это вызовет неразбериху, – возразил генерал Сарумов. – Получается, что все не правы. Нет конкретных виновников случившегося.
– Мы еще не до конца разобрались с этими пассажирами, которые требовали срочно посадить лайнер, – напомнил генерал Шемяков.
– Речь идет о моральной, а не уголовной ответственности, – напомнила Сафиуллина.
– Мы подумаем. – Вице-премьер решил не высказываться однозначно. – До завтра у нас есть время. Что у нас с багажом погибших пассажиров? Уже собрали их чемоданы и сумки?
– Собрали, – доложил Теняков, поднявшийся со своего места. – Больше шестидесяти чемоданов. Некоторые раскрылись или пострадали, но многие остались целыми. Еще около сорока сумок. Два ящика с фруктами рассыпались при ударе. Но, в общем, чемоданы и сумки оказались крепче людей.
– Вы переписали весь уцелевший багаж? – переспросил вице-премьер.
– Конечно. И опечатали комнату, в которую собрали весь багаж пассажиров, – сообщил Теняков. – Как только комиссия закончит работу, мы начнем выдавать вещи погибших их родственникам.
– Правильно, – согласился губернатор. – Людям нужно помочь хотя бы таким образом. Может, среди вещей были фотографии или документы, которые им важны?..
Совещание закончилось, все устало поднялись и отправились на ужин.
Пермитин подошел к Репетилову, взял его за руку и спросил:
– Что на тебя нашло, Борис? Почему такая непонятная экзальтация? Ты ведь прекрасно знаешь, что «Аэромир» – дочерняя компания «Аэрофлота», той самой священной коровы, которую нельзя трогать. Почему тебя тут прорвало? Так подействовала эта авария, да?
– Очень подействовала, – признался Репетилов. – У нас тогда погибло одиннадцать детей. Понимаете, Вадим Алексеевич?.. И я до конца жизни буду помнить, что виноват в этом. Я ведь тогда настаивал, чтобы самолет вылетел. Раздольский возражал, но я его заставил.
– Понимаю, – кивнул министр. – Но необязательно было говорить об этом именно сейчас.
Репетилов не стал напоминать, что об аварии самолета его компании первым напомнил сам Пермитин.
– И учти, что в окончательной редакции из заключения государственной комиссии может исчезнуть упоминание о некоторых технических недостатках самолета и твой спич о моральной ответственности руководства компании «Аэромир», – добавил министр. – Тогда виноватыми останутся только летчики.
Репетилов понимающе кивнул. Все было как обычно. Нельзя обвинять руководство компании, упоминать о возможных недостатках самолетов. Единственный выход состоит в том, чтобы снова обвинить во всем погибших летчиков. Так бывало почти во всех авариях.
Борис Семенович не пошел на ужин. Он решил вернуться в свой номер, на втором этаже поднялся в бар, который назывался «Карин», и попросил налить ему водки.
– Просто водки? – удивился бармен. – Может, я сделаю коктейль?
– Нет. Только водку. И порежьте лимон, если можно, – добавил Репетилов.
Бармен поставил перед ним рюмку водки, пододвинул блюдце с дольками лимона.
Борис Семенович выпил рюмку, не притронулся к лимону и попросил:
– Давайте вторую.
Бармен понимающе кивнул, налил вторую рюмку и поставил рядом бутылку.
– Можете сами добавлять сколько хотите, – предложил он.
Репетилов усмехнулся. Кажется, бармен лучше всех остальных понял его состояние. Он выпил вторую рюмку и закусил долькой лимона.
– Долго ты собираешься сидеть здесь с бутылкой водки? – услышал Борис за спиной женский голос, обернулся и не поверил глазам.
Хрупкая фигура, красивый разрез миндалевидных глаз, знакомые волосы. Это была Евгения. Очевидно, она приехала в Пермь и нашла гостиницу, где жили члены делегации.
Он шагнул к ней, обнял, поцеловал и пробормотал:
– Как хорошо, что ты приехала.
– Я поняла, что у тебя появились проблемы, – сказала Евгения.
– Будешь ужинать?
– Нет. Я уже поела и целый час сидела в холле, ожидая, когда ты появишься.
– Идем ко мне в номер, – позвал он.
– Ты забыл водку на стойке бара. – Евгения показала на бутылку.
– Она мне больше не нужна.
Репетилов попросил бармена включить выпитую водку в счет за его номер и вместе с Евгенией поднялся туда.
– Ты удобно устроился, – заявила она, оглядевшись.
– Обычный средней номер. – Он пожал плечами и снова обнял ее. – Ты даже не представляешь, как я рад твоему приезду, – признался Борис.
– Представляю.
Поцелуй был долгим. Он начал расстегивать пуговицы на ее платье. Она все поняла. Ему всегда нравилась эта ее догадливость. Евгения разделась довольно быстро, но покачала головой, когда он снова шагнул к ней.
