– Командиром воздушного судна и заместителем руководителя местной авиакомпании по работе с пилотами, – сообщил Теняков.
– Вы сказали, что знали Савушкина лично. Какой он был человек? Спиртным злоупотреблял?
– Нет. Он был профессионал, а они таких глупостей себе не позволяют.
– Конечно! Профессионалы позволяют себе только разбиваться и уносить вместе с собой еще несколько десятков человеческих жизней, – снова вмешался Ильясов.
На этот раз Теняков промолчал.
– Кто был вторым пилотом? – поинтересовался Борис Семенович.
– Земфира Алимова. – Теняков вздохнул.
– Значит, женщина!.. Ее вы тоже лично знали? – не скрывая сарказма, уточнил Репетилов.
– Нет, не знал.
– Наверное, она тоже была профессионалом? – не без иронии спросил Борис Семенович.
– Думаю, что да. Иначе ей не разрешили бы работать на лайнерах вторым пилотом. Я не знаю, какой у нее налет, но думаю, что она соответствовала своей квалификации.
– Если не знаете, то не нужно и говорить, – отмахнулся Ильясов.
Репетилов достал мобильный, набрал номер Астахова и спросил:
– Михаил Петрович, что у вас?
– Пока работаем, – сдержанно сообщил тот.
– Я хотел у вас кое-что уточнить. Вторым пилотом на разбившемся самолете была дама. Некто Земфира Алимова. Вы ее знали?
– Нет. Лично не знал.
– Как вы относитесь к тому, что на подобные рейсы выпускают смешанные экипажи с женщиной в качестве второго пилота?
– Нормально. У нас есть экипажи, полностью состоящие из женщин. Сейчас такое время, Борис Семенович. Как говорится, гендерное равноправие.
– Спасибо за разъяснение, – раздраженно пробормотал Репетилов. – Уточните через наши службы, как вообще эта дама стала летчиком и какой у нее налет часов. Если нужно, соединитесь с компанией «Аэромир». Они должны дать полную информацию о погибшей.
– Мы уже запросили. – Астахов был опытным работником и знал свое дело.
– Хорошо. Спасибо. – Репетилов чуть успокоился. – Заканчивайте осмотр и поднимайтесь к нам. Нужно будет составить общее мнение, перед тем как сюда прибудет правительственная комиссия. Мы должны дать им уже готовую версию.
Он положил телефон на столик перед собой, посмотрел на вице-губернатора и начальника аэропорта. Девушка внесла три чашечки кофе, расставила их на столе. Репетилов тяжело вздохнул. В комнату вошел еще один мужчина, при появлении которого Ильясов и Теняков сразу поднялись со своих мест. Репетилов взглянул на них и тоже встал.
– Это начальник краевого управления ФСБ генерал Сарумов, – представил вошедшего вице-губернатор, пожимая ему руку. – А это господин Репетилов, первый заместитель министра транспорта из Москвы.
Сарумов был невысоким подтянутым мужчиной лет сорока пяти, с большой головой и глубоко запавшими глазами. Он просто кивнул Тенякову в знак приветствия и протянул руку гостю. Рукопожатие было неожиданно крепким. Теняков подвинул генералу свой кофе, когда тот уселся за стол вместе с остальными.
– Наши сотрудники уже закончили предварительный осмотр, – сообщил Сарумов. – На основании собранных фактов они считают, что это не мог быть террористический акт. На борту самолета не было взрыва, не найдено остатков взрывчатых веществ, нет характерных повреждений. Хотя мы все равно проверяем и самолет, и пассажиров, и условия, при которых лайнер вылетел из Москвы.
– Еще есть выжившая девочка, – напомнил Репетилов.
– С ней мы тоже работаем, – заявил Сарумов. – Уже связались с городской прокуратурой. Попытаемся понять, что там произошло, если она сможет вспомнить. У нас, правда, есть некоторые сомнения по поводу Алимовой, второго пилота разбившегося самолета.
– Какие сомнения? – спросил Репетилов.
– Ее брат был осужден в прошлом году за сбыт и хранение наркотических веществ, – пояснил Сарумов. – Получил восемь лет строгого режима. Сейчас наши офицеры проверяют лайнер на предмет возможного провоза в багаже подобного зелья.
– При чем тут ее брат? – не выдержал Теняков.
– Мы обязаны проверить все версии, – строго подчеркнул генерал ФСБ. – Вообще непонятно, как ее могли допускать к полетам за рубеж при наличии осужденного близкого родственника.
– Сейчас другие времена, господин генерал, – напомнил Теняков. – Если брат в чем-то виноват, то это не означает, что автоматически нужно подозревать и сестру. Тем более не выпускать ее из России.
– Он провозил крупные партии наркотиков через границу. – Генерал усмехнулся. – При этом иногда использовал самолеты. Как вы считаете, в этих условиях я могу быть уверен в том, что этот субъект не пытался использовать и лайнеры, где пилотом была его родная сестра? Особенно если вспомнить, как часто она летала за границу!
Теняков снова промолчал. Спорить с генералом ему больше не хотелось. В этот момент Сарумову кто-то позвонил. Он достал телефон, выслушал сообщение и попросил уточнить все детали еще раз.
Затем генерал убрал мобильник, взглянул на собравшихся и заявил:
– Возможно, мы поторопились с нашим вердиктом. Девочку только что допросили сотрудники прокуратуры. Она вспомнила, как двое кавказских мужчин пытались прорваться в кабину пилотов во время рейса. Возможно, была попытка захвата судна. Сейчас начнем проверять. Уточним еще раз списки пассажиров. Вот такие у нас пироги.
Ильясов и Теняков переглянулись. Репетилов подумал, что это сообщение окажется самым лучшим подарком для прибывающей комиссии. Все можно будет списать на неизвестных кавказцев, которые пытались угнать самолет и оказались виновниками аварии.
Интерлюдия
Я прилетел в Пермь вечером, когда над аэропортом уже не поднимались клубы черного дыма. Сильный ветер погасил и унес все запахи сгоревшего человеческого мяса и сожженного алюминия.
Конечно, к месту происшествия меня не пустили. Я начал возмущаться, доказывать, что являюсь родственником одного из погибших, пытался прорваться хотя бы немного поближе.
Почти сразу появилась какая-то невысокая женщина, которая увела меня в сторону и, глядя мне в глаза, спросила, кого именно я ищу. Честно говоря, я насторожился и немного испугался, но потом выяснилось, что она не следователь, а психолог. Такое тоже иногда случается.
Я начал бормотать о своем земляке, погибшем в самолете, потом сообщил, что плохо себя чувствую, должен срочно вернуться к жене, и попросил разрешения уйти. Конечно, имя земляка я взял из списка погибших пассажиров, который уже был выставлен в Интернете. Разумеется, никто не спрашивал паспорта у родственников погибших, которых с каждым часом в аэропорту становилось все больше и больше. Некоторым действительно было очень плохо.
Психолог дала мне какую-то таблетку под язык, посоветовала немного отдохнуть и отошла к паре пожилых женщин, приехавших почти сразу за мной. Они потеряли сестру и, не стесняясь, кричали в голос. Таблетку я сразу выплюнул, отдыхать, разумеется, не стал.
