– Какие проблемы, Илья Григорьевич? – пожал могучими плечами боец. – Живем как у Христа за пазухой, на свежем воздухе, на всем готовом. Всего-то и напряга – перед соседями не отсвечивать, как вы велели, так разве ж это проблема?
– Сильно-то не расслабляйтесь, – с напускной строгостью сказал Беглов. – Знаю я вас, золотую роту… А что баба?
– А что баба? – снова пожал плечами Скелет. – Ведет себя тихо – не орет, не стучит, жрет, что дают, и помалкивает в тряпочку. В общем, все бы так, я б в жизни горя не знал.
– Я же говорил: это не баба, это – кремень, – повернув голову к оставшемуся в машине генералу, с уважением молвил народный избранник. – Не обижаете? – спросил он у Скелета.
– Так не велено же, – с оттенком разочарования ответил тот.
– То-то, что не велено, – подтвердил Беглов. – Глядите, пацаны! Узнаю, что кто-нибудь ее пальцем тронул, – самого раком поставлю и так опущу, что его правнуки спросонья за ж… хвататься будут. Потерпите, уже недолго осталось. Веди, надо глянуть, как она там. Ты идешь? – снова обернулся он к генералу.
Недовольно ворча, Василий Андреевич выбрался из машины и знакомой дорогой – через прорезанную в мощных стальных воротах низкую дверцу, через обширный, ничем не занятый подвал с поленницей березовых дров у дальней стены, а потом по длинному, узкому, заметно уходящему вниз коридору – последовал за Бегловым и охранником, отзывавшимся на откровенно издевательскую кличку Скелет.
Остановившись у массивной, как в бомбоубежище, стальной двери камеры, Скелет полез за ключом. Беглов выразительно постучал себя по виску согнутым указательным пальцем и, отодвинув чуть было не накосячившего бойца, отвел в сторону жестяную заслонку, что закрывала прорезанное в двери смотровое отверстие. Приникнув к нему одним глазом, господин депутат какое-то время молча наслаждался открывшимся ему зрелищем, а затем неопределенно хмыкнул и, отойдя от двери, жестом предложил генералу последовать своему примеру.
Его превосходительство наклонился и посмотрел в глазок – без какой-либо определенной цели, а просто потому, что не видел альтернативы этому простому действию. Не зря же он, в самом-то деле, сюда тащился!
Женщина сидела на откидных нарах напротив двери, смирно сложив на коленях руки, и спокойно, без тени страха смотрела прямо в глазок. Она была одета по-домашнему, в махровый халат и тапочки с меховой оторочкой, и имела без преувеличения сногсшибательную внешность. Съехавшая на сторону пола халата открывала колено, которое, как и расположенная ниже его голень, имело совершенную, чуть ли не математически выверенную форму. Пару раз пройдясь взглядом от колена до лодыжки и обратно, генерал Макаров ощутил у себя в брюках подозрительное шевеление.
Это было нехорошо: его превосходительство привык бережно относиться к своим желаниям, но очень сомневался, что в данном конкретном случае Беглов – а значит, и кормящаяся с его ладони охрана – с охотой пойдет ему навстречу.
– Слушай, – закрыв глазок и выпрямившись, все-таки обратился он к Беглову, – а нельзя с ней как-нибудь… того… уединиться?
Заломив бровь, Илья Григорьевич с веселым недоумением посмотрел на него, а затем нарочито медленно опустил взгляд к ширинке генеральских брюк, где виднелось характерное вздутие, которого минуту назад там не было.
– Э, – протянул он, – повело кота за салом! Да ты, как я погляжу, никак не угомонишься! Опять своей порнухи насмотрелся, кобель неугомонный? Ох, гляди, оторвет тебе когда-нибудь госпожа генеральша твой стручок! Это в лучшем случае, – весело хрюкнув, добавил он. – А худший я могу тебе организовать прямо сейчас. Давай заходи, не стесняйся. Чувствуй себя как дома. Только имей в виду, что эта красотка с шестнадцати лет занимается не только юриспруденцией, но еще и дзюдо. Сейчас ей что-то около тридцати – ну, плюс-минус парочка лет. Сосчитай и прикинь, много ли у тебя шансов не то что потешить беса, а хотя бы выйти оттуда на своих ногах.
– Ай как страшно! – ворчливо воскликнул Василий Андреевич. – Между прочим, чем скалиться, мог бы и посодействовать.
– Со временем, может, и посодействую, – уклончиво пообещал Беглов. – Если будешь себя хорошо вести, если желание не пропадет… ну, в общем, если все выйдет как надо, по-нашему.
– Она же, наверное, все слышит, – спохватился его превосходительство, охваченный внезапным и, как обычно, неуместным приступом несвойственной ему деликатности.
– Ну и что? – равнодушно пожал плечами Беглов. – Пускай слушает, пока есть чем. Все веселее, чем слушать, как тебя черви под землей потихоньку хавают.
Он хлопнул генерала по плечу и увлек его к выходу, смеясь над собственной шуткой. Сидя на жестких дощатых нарах и глядя в ослепший дверной глазок, Марта Свирская слушала удаляющиеся отголоски его смеха – долго, гораздо дольше, чем они звучали на самом деле.
6
Высокая кирпичная стена была залита ярким, мертвенным светом галогенных прожекторов. Ночь была теплая, парная, в лучах прожекторов тучами толклась бестолковая мошкара – слеталась со всей округи на свет, гибла, опалив крылышки о горячее стекло, но продолжала лететь, вызывая смутные ассоциации с камикадзе – японскими пилотами-смертниками, таранившими на своих винтомоторных истребителях американские крейсеры и авианосцы.
Все было рассчитано до мелочей и распланировано буквально по секундам – так утверждал командовавший операцией угрюмый великан, без затей представившийся Степаном Антоновичем. Андрею очень хотелось в это верить; сам он расчетливостью и пунктуальностью никогда не отличался, и было приятно хотя бы ненадолго почувствовать себя маленьким винтиком в идеально отрегулированном и любовно смазанном механизме – не одиноким воином в вытоптанном вражескими полчищами поле, а облеченным минимальной ответственностью членом слаженного коллектива профессионалов.
Ответственность и впрямь была минимальная: никуда не лезь, никому не мешай, а главное, постарайся не переломать ноги и не прострелить башку ни себе, ни соседу. Представь, что ты – включенный в состав наступающей армии завоевателей летописец, чье оружие – перо, чернильница и свиток этого, как его… ну, на котором в древности все время писали… правильно, пергамента! Или там охапка надлежащим образом обработанной бересты… Представил? Молодец! Тогда держи ствол – просто так, на всякий пожарный случай. Пользоваться-то умеешь? Да ладно! А ну, покажи! Гляди-ка, и впрямь умеешь… Так вот: ты это свое умение спрячь подальше и не доставай, покуда крайняя нужда не подопрет. Потому что хозяин поставил задачу четко: жмурики ему ни к чему, а уж уголовное дело по факту вооруженного нападения с человеческими жертвами ни к чему и подавно. А слово хозяина, чтоб ты знал, – закон. Не знаю, как где, а здесь – закон, и точка. Потому что, кто платит, тот и танцует девушку, понял? Ну и молодец. Я так и знал, что поймешь, иначе на кой ляд человеку высшее образование?
В полном соответствии с составленным загодя графиком к главным воротам в кирпичной стене подъехал и остановился ярко освещенный прожекторами и видимый до мельчайших деталей большой черный джип. Замаскированные в ветвях голубых елей камеры наружного наблюдения зафиксировали все эти детали, включая облепленный разбившейся вдребезги мошкарой, но все еще легко читаемый номерной знак. Номер был намалеван на куске картона, но эту подробность камеры зафиксировать не могли – слишком велико было расстояние.
