– Летят, я слышу их… – вгрызся в ухо взволнованный шепот Ильхама.
Али вздрогнул, почему он шепчет? На километры – никого, боится, что с самолетов услышат? Оцепенение охватило – вовремя, нечего сказать. Теперь он тоже слышал шум – непрерывный, нарастающий гул работы множества авиационных двигателей. Он избавился от оцепенения, начал пристально вглядываться в небо. Самолеты не просматривались на фоне бархата небосклона, усыпанного звездами. Но звук летящей армады шел именно оттуда – из-за редких облаков, наползающих с моря. Высыпали из джипа сотрудники ливийской безопасности, задрали головы, кто-то несдержанный начал выкрикивать гортанные арабские ругательства.
– О Аллах всевышний, только бы прошли над нами, а не в стороне, иначе не сработает… – снова забилось в ухо.
Паренек свалился на корточки, было видно, как дрожит у него спина, он отчаянно молился. Лично Али с этой стороны проблемы не видел. Информатор в штабе коалиции указал ливийским «товарищам» четкие координаты прохода группы истребителей – сомневаться в его компетенции не приходилось. Ливийская разведка, как и в прежние времена, работала четко и грамотно. Вычислили «слабое звено», денег не жалели, чего их жалеть, если только у Каддафи, по слухам, в Триполи в наличности хранится несколько десятков миллиардов долларов – и все аресты его счетов в европейских банках, о которых так восторженно кричали натовцы, – не больше, чем булавочный укол?
– Включайте, – горячился Ильхам. – Не спите, Али Гусейнович, чего вы зависли, жмите скорее, на нас идут…
– Рано… – выдавил он с комом в горле. Пальцы нервно бегали по панели управления, гладили кнопки, но не давили. Еще немного, еще чуть-чуть, на счет три – и будет в самый раз… Гул летящих самолетов рос и ширился, заполняя всю округу, отчаянно бил по ушам, гнул к земле.
– Давайте, чего вы ждете? – стонал Ильхам.
Самолеты выныривали из-за куцей змейки облаков, мигали бортовые огни. Они снижались, теперь их было четко видно. Первый ряд уже проплыл над сушей, второй, третий… Ушат адреналина хлынул в кровь. «Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного», – подумал Али и надавил на красную кнопку, под которой было незатейливо по-русски начертано «Пуск». Удержал в нажатом состоянии. Раз, два, три – вспыхнула красная лампочка. Что-то загудело в передающем блоке. Пошел процесс, означающий, что установка «Лучи смерти» вышла на максимальный режим работы…
Шарль скорее почувствовал, чем понял – что-то произошло. Самолет не трясло. Не было посторонних звуков. Ничего необычного – только странное состояние, словно ты попал в невесомость и едешь задом наперед. Вернее, содержимое желудка попало в невесомость и стало пробивать дорогу наверх. И словно волосы под шлемофоном зашевелились. А потом он решил, что оглох: работали двигатели, ревели турбины, и вдруг стало тихо! Он потряс головой – в наушниках тишина, но собственную ругань он слышал отчетливо! Что за бред? Он четко слышал, как левый двигатель что-то слабо проурчал и заглох окончательно. Темнота по глазам – погасла подсветка приборов! Померкли экраны дисплеев. В наушниках слабый шелест, связь пропала. Ау, где все? Оглушительная тишина. Ужас охватил не детский – такого не бывает! Тело вспотело – от ушей до пяток. Высотомер ничего не показывал, но Шарль чувствовал, что самолет катастрофически падает! Не может быть! Он бы знал, если бы в корпус попал снаряд. Он быстро глянул влево, вправо. Святая Мария, какая приятная компания! «Рафаль», ведомый Марселем Жюстье, словно споткнулся на ровном месте. Был здесь и вдруг пропал – камнем рухнул на землю! «Грипен» Свенсона терял управление, его повело влево – на Шарля! Бурнье ахнул – земля приближалась, самолет летел к ней под острым углом. И вдруг дрожь сотрясла фюзеляж – носовая часть заходила из стороны в сторону, стала заваливаться вниз. «Странно, – подумал Шарль. – Почему я еще здесь?» Он натянул рычаг катапульты в подлокотнике кресла.
Исполнительный механизм уловил команду. Притянул ноги к креслу, зафиксировал, прижал локти к туловищу, выбрал зазоры в ремнях, фиксация головы, отброс аварийного люка, стремительный перепад давления…
Мощная сила выбросила его вместе с креслом в ночное небо. Успел подумать, что кресло отделяется от него, как ступень от ракеты. Хлопнул стабилизирующий парашют, опали ремни, отвалилось выбрасываемое сиденье. Раскрылся спасательный парашют. Вдохнуть не успел – потащило куда-то в сторону воздушным потоком, и вновь помчалось к горлу все выпитое и съеденное…
Такое ощущение, что рвануло под ногами! Адский сноп пламени, как в американском кино, чудовищный грохот! И серия последующих, затухающих взрывов, сопровождаемых всплесками пламени. Он даже ноги машинально подогнул, чтобы не опалило. И лишь позднее сообразил, что взорвался его хваленый «Мираж» с практически полными топливными баками и впечатляющим боезапасом. Его сносило ветром, земля приближалась, он уже различал всхолмленную, заваленную камнями равнину, гребень скалы на ровном месте, что-то вроде извилистого оврага, чахлые малорослые кусты. Сноп пламени – последний привет от «Миража» – остался за бугром. Показалось или нет – но далеко за гребнем расцвел еще один факел. Он летел на острые камни! Начал судорожно извиваться, тянуть стропы…
Сержант Грегори Ломан не верил своим глазам. Заморгали и стали пропадать точки на экране монитора! Первая, вторая… пятая. Он выплеснул кофе на штаны, чертыхнулся, растер ладошкой липкую жижу. Непонимающим взором, выпучив от изумления глаза, таращился на монитор. Точек не было. Истребители-бомбардировщики, благополучно пересекшие сухопутную границу Ливии, исчезли с экранов! Такого не бывает! Он отставил кофе, зачем-то стукнул сбоку по монитору. Картинка лучше не стала. Самолетов не было, словно их и не было никогда!
– Господин полковник, сэр! – он не узнал своего охрипшего голоса. – Отметки проводимых мною самолетов исчезли с экранов!
Полковник Шеффилд выглянул из-за своей загородки. До опытного, съевшего не одну собаку на дальнем радиолокационном обнаружении и управлении профессионала не сразу дошло, какую мысль пытается донести подчиненный.
– Ломан, вы что там пьете? – сурово спросил полковник.
– Кофе, сэр, только кофе! – чуть не задохнулся от праведного возмущения сержант.
– Значит, курите, – хихикнул помощник Шеффилда капитан Дэйв Кинсли.
– Сэр! – взволнованно воскликнул второй оператор – непозволительно упитанный для военнослужащего сержант Маллиган. – На моем экране также пропали все засветки! Я потерял контроль над своими самолетами!
– И я! – гаркнул сидящий за Маллиганом тощий чернокожий Донахью.
– Да что у вас там творится, в конце концов! – зарычал полковник, вскакивая с места…
Он метался от монитора к монитору, то бледнел, то багровел, изрыгал ругательства. Операторы срывающимися от волнения голосами докладывали, что с системой энергопитания проблем нет, все работает, господин полковник! Старший смены, отработавший на АВАКСе восемь лет и никогда не сталкивавшийся ни с чем подобным, долго не мог поверить, что не владеет информацией о судьбе доверенных его смене тридцати крылатых машин. И только через десять минут, собрав в кулак всю свою суровую армейскую волю, выкурив на рабочем месте три сигареты, полковник Шеффилд скрипучим голосом доложил в штаб авиационного командования о случившемся. Первая неосознанная фраза принявшего сигнал дежурного офицера: «Вы что там курите, господин полковник?»
