– Рискну предположить, дорогая, – толкнул он женщину в плечо, – что первые двое были из английской МИ-6. Призраки, никаких документов, работали на свой страх и риск. У второй парочки дипломатическое германское прикрытие. Сотрудники немецкого посольства – Германия ведь не участвует в войне, насколько знаю? А кто они такие на самом деле, можно погадать – скажем, работники Федеральной разведывательной службы БНД или, допустим, Военная контрразведка МАД. А еще они могут трудиться на австрийскую военную разведку Heeresnachrichtenamt, но на это я бы ставить не стал…
– Твои познания в чарующей теме спецслужб просто потрясают, – пробормотала женщина. – Мы были правы, за этим парнем охотятся все, кому не лень.
Она присела на край кушетки, не сводя с инженера какого-то голодного взора.
– Вы… – начала она по-английски, но он не дал ей закончить.
– Да, я Али Магомедов… – отозвался машинально на том же международном языке. – Я пойду с вами и не буду совершать глупостей… Установки у меня при себе нет и никогда уже не будет, но вам достаточно содержащейся во мне информации…
Мужчина с женщиной обеспокоенно переглянулись – не бредит ли.
– И еще, – пробормотал Али, закрывая глаза, – вам незачем говорить со мной по-английски. Я учился и работал в Москве, русский язык – мой второй родной, если хотите, могу обматерить так, что уши свернутся в трубочку…
– Уже лучше, – улыбнулся мужчина. – Коллега, может, что-нибудь сообщим господину Магомедову? Он явно принимает нас за других, что может вылиться в забавную путаницу.
– Послушайте… – обдумывая каждое слово, начала женщина. – Мы не знали ваше имя. Словосочетание Али Магомедов нам ни о чем не говорит. Мы искали вас по ярким приметам и, слава богу, нашли. Мы не работаем на спецслужбы – хотите, верьте, хотите, нет. Нам не нужна ваша установка, а если бы она была здесь, мы бы ее просто уничтожили – не доросла еще наша неразумная планета до такого оружия. Нам нужна информация – и это ВСЕ. Мы хотим вас отсюда вывести, но не собираемся вас похищать. Решайте сами, как будете жить дальше. И еще… было бы неплохо, если бы вы нам сообщили, где находятся пленные натовские летчики.
В ее словах было много необычного. Али насторожился, приоткрыл глаза. Чувственный женский взгляд проникал глубоко в душу. Именно в этот момент Али пронзила мысль, что больше всего на свете он хочет верить этой женщине. Возможно, он уже немножко ей верит…
– Вытащите меня из Ливии? – прохрипел он. – И я вам такого расскажу… и сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь. Не смотрите, что я тут такой… обычно я не хлюпик… Просто сегодня… устал, наверное…
– Может, пойдем уже, Мари? – изобразил нетерпеливый жест мужчина. – Держу пари, мы сработаемся с господином Магомедовым. Он наш человек. Бог троицу любит, господа, мы же не хотим разделить несчастную судьбу наших предшественников? – Он прислушался. В прихожей кто-то жалобно постанывал. – Кстати, не уверен, что под дверью не скопилась новая когорта претендентов на супергероя и его оружие…
«Командировка» в Ливию для Мари Клер вылилась в сущее наказание. Неприятности начались мгновенно – едва отчалили от затерянной в скалах «гавани контрабандистов», запрятанной в прибрежной части мыса Спартивенто. Ночка выдалась ненастная, волны с адским грохотом разбивались о камни. Таял в мареве дощатый причал. Ржавая посудина с гордым романтическим именем «Агриппина» – по конструкции нечто «среднематематическое» между прогулочным катером и рыбачьим баркасом, скрипящая ровесница древних греков, но оснащенная современным форсированным мотором – бойко качалась по волнам, двигаясь со стабильной скоростью 15 узлов. Привычная ко всему – к недосыпанию, беготне, долгим перелетам и утомительным часам за рулем – Мари оказалась бессильна перед водной стихией. Ее мутило и рвало. Несколько раз она выскакивала из грязной, дурнопахнущей каюты, запиралась в гальюне, где, казалось, вместе с рвотой из нее утекали в отхожую трубу мозги. К морской болезни она оказалась не готова. Она элементарно переставала что-либо соображать. Мари шаталась призраком по судну, избегая язвительно-похотливых взглядов живописных членов команды, старалась забиться в какой-нибудь уголок, где не так качало. Однажды случилось «просветление» – на палубу, на свежий воздух! Там ей станет невыразимо легче! Она выбралась наружу, где свирепствовал ветер и моросил дождь. Ее закружило по палубе, потеряла равновесие, покатилась с истошным визгом к лееру. Еще немного «везения», и она пропала бы в пучине, но Дауд – сопровождающий (хотя, возможно, это она его сопровождала), как всегда, оказался рядом, схватил девушку за шиворот, не дал сгинуть в бездне морской. Она забыла его поблагодарить, надрываясь кашлем. Кое-как спустилась на нижнюю палубу, свернулась в каюте на дощатой полке и стала думать, как бы пережить эти злосчастные четыреста с лишним морских миль. Она убить была готова эгоиста Бургона!..
Про человека, навязанного ей в спутники, она не могла сказать ни хорошего, ни плохого. Она вообще ничего сейчас не могла сказать! Звали парня Дауд, приземистый, кряжистый, с большими мозолистыми руками, отлично владеющий английским и, разумеется, арабским, он был таким же немногословным, как шконка, на которой лежал. Одетый в непромокаемый комбинезон, большую часть времени он пребывал в горизонтали, забросив руки за голову, думал о своем, и лишь когда у Мари возникала нужда «отлучиться», напрягался и следовал за ней. Похотливых взглядов на спутницу не бросал, что и правильно – в эти часы мракобесия она меньше всего напоминала женщину. Команда на судне подобралась интернациональная – турки, ливийцы, греки, итальянцы. Выглядели эти «пираты» колоритно, хищно подмигивали, но со словом «дисциплина» были знакомы – рук не распускали. Иногда Мари приходила в себя, пыталась разговорить Дауда, но особых успехов не добилась – мужчина отвечал односложно, с ленцой. Она лишь знала о нем, что он ливиец, служил в тамошних «органах», но по ряду причин был вынужден эмигрировать. Былые связи сохранил, но насколько они полезны, видимо, сам имел неполное представление.
Без малого сутки суденышко болталось по морю, попадая то в штиль, то в волну. Мари поражалась – почему его никто не останавливает, не пытается потопить, выяснить, что за груз находится на борту и куда, собственно, направляется «Агриппина»? Когда стемнело во второй раз и перспектива доплыть-таки до Ливии принимала реальные очертания, она рискнула выйти на палубу. Вцепилась в леер, хотя шторма не было, дул умеренный северный ветер, штрихуя воду мелкой рябью. Сумерки пали на Средиземноморье. Темнело мигом; над головой проплывали низкие рваные облака. И внезапно Мари задрожала от страха, дыхание перехватило… Буквально в пяти-шести кабельтовых от «Агриппины» по траверсу неторопливо прошло судно! Дважды мигнул огонек и погас. Прошло и растаяло. Сердце отчаянно колотилось, она напряженно всматривалась в сумерки. Ей не могло показаться! Миражи случаются в пустыне, а не на море! Она определенно видела судно – средних габаритов, с остроугольным носом, исполненными достоинства очертаниями…
– Господи, что за черт? – пробормотала она.
– «Летучий голландец», – глухо отозвался за спиной Дауд, и Мари чуть не подпрыгнула, вцепилась в фальшборт. – Обычный морской призрак, встреча с которым, по морским поверьям, сулит скорую смерть, – и коротко рассмеялся, что делал, в общем-то, не часто. – Шучу, Мари, вы же не суеверная? Возможно, эта посудина имеет отношение к 6-му флоту ВМС США или его союзникам, или мятежники научились управлять катерами береговой охраны. Возможно, эта штука принадлежит ливийскому правительству – хотя я в этом сильно сомневаюсь. Не важно, кому принадлежит судно, Мари. У местных ребят все куплено и перекуплено. Они на этом «рынке» уже не одно десятилетие. Бывают такие правила, которые неизменны при любых условиях, что, с одной стороны, и неплохо. Вот если бы мы прошли в паре десятков кабельтовых левее или, скажем, правее, тогда, конечно – нас бы взяли на абордаж и стали хищно трясти. Не бойтесь, Мари, реальная опасность исходит не от моря…
