– Отдохнул бы, – пробормотала Мари. – Сколько часов ты уже за рулем?
– Скоро заправочная станция, – отозвался Дауд, – там и отдохну.
«Откуда он все знает?» – подумала Мари. Ну, конечно, страна маленькая, все друг друга знают, автозаправки наперечет…
АЗС располагалась в стороне от жилых строений и мирно торговала топливом, словно не было войны под боком. От колонки отъехал кроссовер с покосившимся бампером и, вальяжно покачивая боками, поплыл на дорогу. Дауд припарковался у дальней заправочной колонки, вставил пистолет в топливный бак и не спеша направился к кассе. Даже в воюющей стране топливо стоило считаные центы! Мари взглянула на ценник, выставленный на треноге, и почувствовала стыд за весь цивилизованный мир. Не в этом ли причина идиотской войны – вот на этом ценнике?..
Дауд ссыпал в кассу горстку мелочи, покосился на двери магазина, пристроенного к станции, заглянул внутрь. Вышел через пару минут, держа под мышками две тяжелые бутылки с кока-колой, поволок к машине.
– Дьявольское пойло, а подсел, – пояснил, простодушно подмигнув, и бросил бутылки на заднее сиденье рядом с Мари. – Слышала одну из фишек Каддафи? Кока-кола, оказывается, исключительно ливийское изобретение, и теперь компания Coca-Cola обязана отчислять ливийскому правительству большие деньги за использование бренда.
– Фишка не единственная, – улыбнулась Мари. – Английский драматург Уильям Шекспир, оказывается, арабский эмигрант. Причем, по данным Каддафи, на родине, откуда он уехал в Англию, Шекспира звали Шейх Зубейр.
– Сильно, – ухмыльнулся Дауд.
Он заправил полный бак и вернул пистолет на место. Садиться в машину пока не хотелось, решил размять ноги. Мари тоже вышла. Они смотрели на солнце, в легкой дымке уходящее на закат, на изумительно красивый цветущий гранат позади заправочной станции, на покатый холмик где-то позади, на который взбирался крохотный верблюд с наездником-бедуином.
– Красивая страна, – вздохнул Дауд, сделав какое-то детское лицо. – Я все же не теряю надежды, что когда-нибудь вернусь сюда жить.
Завизжали тормоза, и все изменилось разом! На заправку вкатил немолодой седан «Марк-2» с разбитым лобовым стеклом. Распахнулись дверцы, вывалились трое – молодые, в расстегнутых рубахах и джинсах, с наглыми мордами! Мари лишь рот открыла от изумления. Один помчался в магазин, выхватывая что-то из-за пояса, влетел внутрь, и через мгновение оттуда раздался истошный женский вопль. Остальные завертелись. «Обкуренные, что ли?» – озадачилась Мари. Боже, куда катится этот хваленый мусульманский мир? Обнаружился автомобиль на дальнем краю заправки, и у молодчика с рваным шрамом под левым глазом алчно заблестели глаза. Он выхватил пистолет из-за спины – его скрывала долгополая рубаха, вытянул на длину руки и быстрым шагом направился к автомобилю. При этом он что-то угрожающе выкрикивал и энергично гримасничал. Второй пристроился подельнику в хвост, у того пистолета не было, только нож. Он похабно засмеялся, увидев женщину. Все происходило стремительно, и Дауд прошляпил! Ко всему он был готов, а такого не ожидал. Грабитель с пистолетом приближался неумолимо. Скрипнув зубами, Дауд сунул руку за пазуху, выхватил «вальтер» «Р-88»… и в этот момент грабитель, похабно хохоча, начал стрелять! Мари оледенела от ужаса. Он стрелял без остановки, высаживая пулю за пулей. Свинцовые комки выбивали фонтанчики из широкой груди Дауда, он продолжал скрипеть зубами, гримасничал, словно заговаривал боль, при этом дергался, как кукла на веревочке. Повалился, взмахнув руками; «вальтер» вылетел из руки, прочертил дугу и упал в двух шагах от Мари! Она смотрела в ужасе на пистолет, словно тот мог взорваться. Доходило крайне медленно. Дошло! Она нагнулась, схватила оружие и, ойкнув, отпрыгнула. Сжала его двумя руками, что же делать, господи? В голове остервенело стучали молоточки. Грабитель засмеялся, перенес пистолет на новую цель и нажал на спуск. Щелчок, затворная рама отъехала, кончились патроны. Он досадливо покачал головой, внимательно всмотрелся девушке в глаза, облегченно засмеялся, увидев в них чистую правду: по людям она не стрелок! Переглянулся с подельником, тот понятливо кивнул, поиграл ножичком. Оба приближались не спеша, получая удовольствие от адреналина. Мари сжимала «вальтер», пятилась. Святая дева, кажется, есть такое слово – «предохранитель». Оно относится не только к презервативу… Вот этот флажок – да, наверное… Перевела вниз. Ублюдки были рядом, еще мгновение – и бросятся. Она не могла в них стрелять! Огромная психологическая преграда! Не в этом ее предназначение! Она уперлась в какую-то стену – все, тупик. Грабители заржали. Тот, что подстрелил Дауда, смотрел ей в глаза с таким непередаваемым любопытством! Он просто тащился! Психолог, мать его. Он уже протягивал руку, чтобы забрать у девушки пистолет…
И тут она отклонила ствол и прострелила негодяю бедро! Отдача потрясла, но оружие она не выпустила. Грабителя согнуло пополам, он закричал от боли, уставился на нее с ненавистью. Из раны струей брызнула кровь. Удачно она попала. Он все же сделал еще шаг… Мари выстрела во вторую ногу, и парень рухнул как подкошенный, вертелся на спине, как недодавленная муха, зажимал раны. Второй остолбенел, недоверчиво смотрел на криминального «партнера». Начал пятиться, побежал, оглядываясь. Мари выстрелила ему в костлявую задницу. Попала! Грабитель взбрыкнул, как конь, подбитый на скаку, рухнул на бок, завизжал. Мари опомнилась, помчалась к Дауду. Спутник был мертв, глаза стекленели, суровое лицо выражало крайнюю досаду – надо же так опростоволоситься. Подонок всадил в него полную обойму! Она еще не постигла значение утраты, смотрела на спутника, чувствуя, что тупеет. Орали раненые… И тут прогремел выстрел, разлетелось вдребезги окно в магазине! Она забыла про третьего! Отшатнулась, пуля унеслась куда-то «в поля». К чертям психологические барьеры! Она уже не та, что минуту назад! Вереща что-то залихватское, индейское, Мари вскинула пистолет и трижды выстрелила в окно, за которым мельтешила цветастая рубашка. Возможно, и не попала, но беспорядка наделала – грабитель завопил, рухнул стеллаж с товарами, похоже, его накрыло! А Мари уже несло. Она подбежала к «Марку», выстрелила по переднему колесу – покрышка покладисто крякнула, спуская воздух, выстрелила по заднему, снова вскинула ствол, отправила две пули в окно. Побежала к «Террано», впрыгнула за руль. Хорошо, что ключи Дауд оставил на приборной панели. Мотор завелся, с места в карьер… она уже не помнила, как вылетела на дорогу…
Очнулась на обочине в незнакомых краях – оглушенная, убитая, раздавленная. Слезы душили. Вот так внезапно – был человек, и нет человека. Огромный внутренний мир, работа, планы на будущее – и все оборвалось по милости каких-то мерзавцев! Никогда ей к этому не привыкнуть… Она растерла кулаками слезы, высморкалась, стала думать, отгоняя прочь переживания. Все пропало, Мари Клер? Одна во враждебном мире, где никого не знаешь, – без убедительного документа, без малейшей легальной причины здесь находиться. Командировка провалилась. Миссия невыполнима. Нужно выбираться из страны. НО КАК? Голова мало-помалу начинала работать. Добраться до ближайшего города – желательно до такого, где не идут бои, найти телефон (сотовый здесь не ловит), позвонить Бургону, обложить его отборным матом, пусть думает, как вытащить особо ценную сотрудницу… По дороге изредка проезжали машины. Далеко она уехала? Уже и не вспомнить. Вроде с трассы не съезжала. Метрах в ста какой-то знак. Она завела мотор, проехала вперед по обочине. Витиеватая арабская вязь, а ниже на английском – «Ниязия – 20 км». Что такое Ниязия? Местечко вроде мирное, ни мятежников, ни военных. Тут она вспомнила, что в бауле должна быть подробная карта Ливии, перелезла на заднее сиденье, стала рыться в вещах. С трудом нашла аналогичное название. Судя по всему, она находилась между Зелой и Уадданом, до моря километров триста, самое сердце страны. Что до Бенгази, что до Триполи – примерно одинаково приятно. Ниязия располагалась на западе; лично Мари предпочла бы восток, но там до ближайшего города еще дальше. Она должна была прийти в себя, избавиться от стресса, как можно скорее позвонить… Вытащила пачку денег из потайного кармашка, стала перебирать. Денег было много. Купюры по 50 динаров с портретом «самого» на аверсе и бедуинской палаткой на реверсе; несколько «двадцаток» с картой Ливии и групповым портретом чернокожих товарищей – лидеров африканских государств; несколько мятых десяток с изображением Омара аль-Мухтара, местного национального героя, наводящего ужас на проклятых итальянских колонизаторов. Взгляд наткнулся на пистолет, брошенный на соседнее сиденье. Мари извлекла обойму, подцепила ноготком капсюль, вытащила единственный патрон, вздохнула и вставила обратно. Оттянула затвор – из ствола на сиденье вывалился еще один. Итого, два. Было двенадцать, десять израсходовала в смертельном бою. Она должна была ехать, как бы ни стонала при этом душа…
