– Женщина! – отмахнулся Мигель. – Когда поедешь?
– Слушай, – вздохнул Карлос, – а кто еще знает про это? Я говорю…
– Послушай, Карлос Лусиато! – Мигель не дал ему договорить. – Я похож на торгующего дешевыми сигарами кампо? Торговец сигарами говорит много и всем, – усмехнулся он. – А я Мигель Фередо! – подняв голову, гордо и даже высокомерно проговорил он. – И я…
– Извини, – виновато попросил Карлос. – Просто про эти алмазы сейчас, кажется, знает каждый. В баре у кривого Лупито обсуждали какую-то француженку, которая хранит камень у себя в музее.
– Мадам Леберти, – недовольно вспомнил Мигель. – Я говорил тебе о Сантасе, который, собственно, и заставил меня отказаться от попытки захватить алмаз. Хотя, может, это и к лучшему, – добавил он. – Недавно музей этой француженки пытались ограбить, и все нападавшие погибли. Так что я, наверное, должен сказать сыну спасибо, – усмехнулся он.
– Так вот из-за чего ты наказал Сантаса, – понял Карлос. – Значит, завтра я вылетаю в Америку…
– Не в США, – поправил его Мигель. – Полетишь в Венесуэлу. А еще лучше, если доберешься морем.
– Понимаю, – кивнул Карлос. – Хорошо, я обращусь к Акуле, и он поможет.
– Узнай все подробно и вызывай меня, – проговорил Мигель. – Алмаз будет нашим.
– А как мы будем его делить? – помолчав, поинтересовался Карлос.
– Продадим и поделим деньги пополам, – заверил его Мигель. – Ведь так мы решили с самого начала.
«Но сначала ты не хотел мне говорить, почему мы убили профессора с женой», – мысленно вспомнил Карлос.
«Главное – взять этот камушек бессмертия, – думал Мигель. – Тогда я и посмотрю, спасет ли он тебя от моей навахи».
Азия, горный массив
– Главное – не вмешиваться, – тихо произнес сидевший на возвышении, накрытом тигриной шкурой, смуглый, с длинной седой бородой старик. – Все каждый сделает сам. Я соберу победителей, и они отдадут мне осколки световых лучей жизни сами. Так что, Сахиф, не надо торопиться. Оставьте меня, – попросил он. – Я буду молиться.
Рослый бритоголовый загорелый молодой мужчина, прижав правую руку к груди, а левой коснувшись мраморного пола у ног старика, пятясь, вышел. Смуглая женщина в длинном белоснежном платье, присев, сделала то же самое и, поклонившись, попятилась к выходу. Два чернокожих атлета, стоявшие справа и слева от белой двери, закрыли каждый свою половину. И замерли.
– Я опасаюсь, Повелитель, – склонившись к старику, тихо заговорил среднего роста мужчина с черной бородой и тонкими усиками, – что ваш наследник вмешается и…
– Тогда он умрет, – не дал договорить ему Повелитель. – Ты испытываешь мое терпение, Шуха.
– Извините, Повелитель, – попятился к дверям тот. Охранники открыли двери, и он, низко поклонившись, вышел. Негры закрыли двери.
– Мы уже давно бы могли взять три алмаза, – сказал по-английски Сахиф. – А мы ждем, что нам их принесут и с поклоном отдадут. Лично я…
– Не гони, вспотеешь, конь, – усмехнулась сидевшая на большом ковре длинноволосая блондинка в шелковом костюмчике.
– Он переломает ноги, а ты свернешь себе шею. Алмазов семь, а мы знаем точно, где три. Так что не время обнажать кинжал. Удар ничего не решит. И твоя сестра воспользуется этим, чтобы покончить с нами.
– Хватит ожиданий! – горячо заговорил Сахиф. – Мне надоело жить дикарем. Надоели эти молитвы и ритуалы. Я хочу просто получить…
– Тише, милый, а то ты получишь петлю на шею и вознесешься на небеса, – тихо рассмеялась она. – А меня отдадут гаушо Повелителя. Рано ты начал показывать свое истинное лицо, милый мой дикарь. Например, меня вполне хватит еще на полгода этой поистине райской жизни, – потянулась блондинка. – Конечно, все это очень скоро надоест, и, наверное, я бы уже нашла повод, чтобы покинуть этот дворец, но я умею выжидать. И тебе советую делать то же, – холодно закончила она.
– Послушай, Фатха, – вздохнул он. – Я не для этого вырвался из трущоб…
– Хватит! – повелительно выкрикнула она. – Мы будем ждать. А потом заберем все. Мне не нужна власть твоего деда, мне вполне хватит его золота и алмазов, – мечтательно вздохнула она. – И тогда у меня будет свой рай на земле.
– Ответь-ка, Фатха, – спросил Сахиф, – а ты не боишься, что я просто убью тебя?
– И тогда твой дед узнает, зачем ты тут и о чем мечтаешь. И не надо делать такое угрожающее лицо, – насмешливо продолжила она. – Ты и я знаем, зачем мы тут и чего каждый из нас хочет. И давай доведем дело до конца. Три или даже шесть алмазов ничего не решат. Нужны все, а главное, нужно знать зачем, точнее, как их использовать. Я тут нахожусь именно ради этого. Ну и, разумеется, ради половины состояния твоего деда, – добавила Фатха. – Твоя сестра меня невзлюбила с первого знакомства. А она что, здесь с самого рождения?
– Как тебе сказать… Так получилось, что мы двойняшки. Нулиша старше меня на несколько минут. Мы росли вместе до пяти лет. Потом нас разделили, и мы виделись очень и очень редко. Меня в десять лет отправили в Англию, к дяде Асуну. Там я получил образование и научился быть воином. Через двенадцать лет меня вернули деду, и я прожил тут три месяца. Нулиши не было, – добавил он. – Задавать вопросы тут, ты уже это знаешь, нельзя. То, что нужно знать, тебе скажут. Иначе просто лишишься языка. Ахемениды считают, что настоящий воин должен знать то, что ему скажут, а узнавать – это удел слабых.
– А женщины? – спросила Фатха.
– Ахеменидки учатся боевому искусству и наравне с мужчинами сражаются с врагом. Правда, с каждым годом нас становится все меньше, – вздохнул он. – А дед упрямо не желает признавать, что жизнь – это не только эти неприступные горы. Правда, тут есть телевидение, отличная связь, но тех, кто все это сделал, скормили тиграм. Им обещали богатые дары и дали бы, и отпустили, но они попытались проникнуть в сокровищницу и были наказаны.
– Подожди, ведь если бы их отпустили, они бы рассказали о живущих здесь…
– А про нас знают, – перебил ее Сахиф. – И довольно часто бывают пограничники, просто туристы, иногда заходят члены «Аль-Каиды». Закон ахеменидов не запрещает встреч с чужаками. И нельзя не оказать помощь нуждающимся в ней, кто бы это ни был. Любого, кто пришел, просто предупреждают, что нельзя ни о чем спрашивать и заходить в места, куда не могут входить чужаки. Если кто-то нарушает запрет, его снабжают пищей, оружием и выпроваживают. Вот и все.
– Я ведь до сих пор не знаю, как зовут твоего деда, – заметила Фатха.
– Побереги язык, женщина, – предупредил Сахиф. – Все называют его Повелитель, и этого вполне достаточно.
– Знаешь, принцесса, – вздохнул худощавый темнокожий мужчина в белой тунике, – мне не нравится…
– Послушай, Мархаш, – попросила темнокожая женщина в белом сари с наполовину закрытым лицом: – не называй меня так. У меня есть имя, и мне не нравится, когда меня так называют.
