«Лихо», – заметил Андрей.
– Не слишком ли глупое расстояние для дуэли? – спокойно промолвил Метлицкий. – Может, разойдемся на двадцать пять шагов? Андрей Петрович у тебя секундантом будет, я зама к себе приставлю. Разойдемся и – к барьеру?
– Ты Мартынова к себе приставь, – подрагивая от напряжения, огрызнулся Гулько. Кажется, он уже сам сожалел о том, что сделал. – Уведи своих псов к машинам, нам поговорить нужно.
– Заберите его людей и отойдите на двадцать метров, – громко произнес Метлицкий.
Выворачивая руки подельникам Зверобоя, опешившие от нестандартной ситуации оперативники удалились. Пистолеты дрожали в десяти сантиметрах от головы каждого из врагов, и не один из них не соглашался на компромисс.
– И что теперь? – спросил Метлицкий. – Гражданин Гулько, ваше поведение не соответствует обстановке. С таким темпераментом можно даже до предварительного следствия не дожить. Вы на зоне активистом не были?
– Заткнись и послушай своего стукача! – рыкнул авторитет. – У него тема интересная, если это, конечно, не шняга мусорская! И я не собираюсь париться на шконке, пока вы с ним тут эту тему разбирать будете!
«Ах, вон оно что! – пронеслось в сознании молчащего все это время Андрея. – Вот почему ему шило в задницу заехало…»
– Почему ты решил, что Мартынов – мой стукач? – пистолет в руке Метлицкого едва заметно дрогнул. Это было не что иное, как желание обернуться в сторону Андрея и найти там ответ на свой вопрос.
Гулько на одном дыхании предъявил неоспоримые подтверждения своей версии. В ресторане Мартынов появляется – через десять минут туда УБОП влетает. В поле, уже за городом с ним встретишься – через десять минут УБОП с неба валится.
– А может, это ты мой стукач, раз ты всегда появляешься там, где я выхожу на Мартынова?
Гул, оценивая каждый сантиметр движения, вынул из кармана платок и так же медленно вытер испарину на носу. Неоспоримые доказательства рассыпались в прах. Теперь пистолет дрогнул в его руке. И тоже, очевидно, по той же причине.
– А что он там за тему поднимает? – поинтересовался тем временем Метлицкий.
– О наследстве. Он тебе что, не говорил?
Метлицкий признался, что слышит об этом впервые в жизни.
– А о каком наследстве? – спросил он.
– Я, конечно, страшно извиняюсь… – вмешался Мартынов, прикуривая сигарету. – Но, коль скоро я неподалеку, может, будет лучше, если я сам расскажу? По всей видимости, в пылу социальной борьбы вы просто не заметили, что я в метре от вас, поэтому спрашиваю – кто из вас выстрелит первым, чтобы второй не узнал, кто из вас двоих является владельцем состояния в десять миллионов долларов США?
Гулько сглотнул сухой комок, его пистолет нарисовал перед носом Метлицкого маленькую восьмерку, а Метлицкий стоял неподвижно, словно был глух. Легкое потрясение угадывалось лишь в слегка порозовевших скулах.
– Да опустите вы оружие!.. – не выдержал, в конце концов, Мартынов. – Все равно стрелять уже не будете! Или дайте его мне, я вас обоих застрелю к чертовой матери да домой поеду!.. Я новую работу себе, в отличие от вас, всегда найду.
Первым опустил пистолет Гулько. На пистолете щелкнул предохранитель, и оружие улеглось в кобуру.
Не убирая Макарова от лица Ромы, Метлицкий вынул наручники и толкнул его на капот «восьмерки». Потом, когда дело было закончено, развернулся к американцу:
– У вас «запаска» есть, мистер Мартенсон?
Еще бы. Чтоб в новом авто, да не было запасного колеса? Не на рынке брали…
Метлицкий свистнул и крикнул своим, чтобы они забирали все машины, людей, оружие и направлялись в Управление. Выискивая подозрительное среди очевидного, те не торопились. Метлицкому пришлось повторить приказ и даже слегка ругнуться.
– Вот теперь поговорим, – сообщил убоповец. – На американского гражданина я наручники надевать не стану. Во-первых, тот чего доброго международный скандал учинит, во-вторых, он самый разумный среди двоих, стоящих передо мной, и вызывает некоторое доверие, а, в-третьих, второй пары наручников у меня нет. Итак, господа блатные, зэки, иностранцы, спортсмены и просто знакомые, я очень хочу знать, что за ерунда происходит в моем городе. Что за наследство, кто его завещал, при чем тут не самые лучшие люди Америки и России и при чем тут я?
Ни слова не говоря, Андрей вынул руки из карманов и направился к своей машине. Распахнул дверцу, чтобы успокоить Марию.
– Что происходит, Андрюша?..
Наконец-то она заплакала. Спокойно, с всхлипами, без истерики. Увидев это, Мартынов расслабился и с тяжелым вздохом поднял лежащего на коврике кролика.
– Я никогда не прощу себе, что взял тебя с собой. Простишь ли ты?
Женщина прижала его голову к своей мокрой щеке.
– А я тебе говорил, что она мужественная женщина, – посмотрел на оперативника Гул и пояснил: – Это я их познакомил.
– Ага, – неопределенно выразился Метлицкий. – Андрей Петрович, поскольку времени на торг и уговоры у нас нет, дай даме успокоительного из аптечки. У тебя есть аптечка?
– Безусловно. И огнетушитель. И знак аварийной остановки.
Говорил потом Андрей около получаса. Изредка его повествование прерывалось уточнениями сторон, изредка – прикуриванием очередной сигареты.
– Значит, у одного из нас при идентификации отпечатков пальцев с имеющимися образцами в банке должно произойти полное отождествление, – то ли спросил, то ли еще раз, чтобы до конца понять, произнес Метлицкий. – А что за банк, Андрей Петрович?
– Так он тебе и сказал, – отвернувшись от лобового стекла, чтобы не было видно, что он делает, Гулько сплюнул на землю и пояснил: – Быкует.
– Конечно, не скажу, – подтвердил Мартынов. – Просто я еще не обдумал способ, как заставить одного из вас, получившего десять миллионов, отдать семь.
– А в чем проблемы? – удивился Рома Метлицкий.
– Проблема в том, что если Артуром окажусь я, – вклинился Гулько, – то я не намерен делиться с американскими козлами бабками, которые заработал мой отец.
Мартынов указал на него пальцем:
– Вот поэтому, вот именно поэтому я и быкую!
– А там точно сосна была?.. – с ядовитым акцентом выдавил Метлицкий.
– Да, была! – взвился Гулько. – И сейчас есть, в отличие от собаки! Ты посмотри на себя, Метла. Ну, можешь ты быть сыном боксера? От апельсинки осинки разве вырастают?
Метлицкий пообещал не довезти Гулько до Управления, и это несколько разрядило ситуацию. Маша совершенно не понимала, что происходит на улице, хотя через опущенное стекло слышала каждое слово трех мужчин. Фраза «десять миллионов долларов» для нее было то же самое, что «триста тысяч долларов», или «три триллиарда долларов», то есть сумма, не укладывающаяся в голове. За все время выезда «на природу» она уже пришла в себя, поняла, что убивать никто не станет ни ее, ни Мартынова, и успокоилась. Теперь, коротая время на переднем сиденье машины, она сжимала в руках кролика и равнодушно умножала в уме десять миллионов долларов на тридцать рублей и пятьдесят копеек. Получалось плохо, поэтому она, скорее от скуки, нежели от необходимости, проникла рукой в «бардачок» в поисках калькулятора. Рука наткнулась на нечто похожее, но это оказалось не чем иным, как… подаренным ей телефоном. Вспоминая инструкцию по пользованию, она включила его, и вдруг вспомнила, что перед уходом ставила камеру на запись. Содрогаясь от неприятного чувства, Маша…
