– А к чему были эти манипуляции с дактокартами? – не выдержал Рой, уже заинтересовавшийся произошедшими четверть века назад событиями. – Я не понял.
– А что тут непонятного? – Президент покусал губу и насмешливо посмотрел на Флеммера. – Мальков сказал, что в том случае, если он выйдет на ринг и произойдет нечто непредвиденное, например, его смерть, его сын должен быть обеспеченным человеком. Согласитесь, мистер Флеммер, если Мальков выйдет на ринг, то свои условия он выполнит. Но если он случайно погибнет, то удовольствие от этого получит лишь публика. В этом случае если награда не достанется ему, то сын должен остаться обеспеченным человеком… Какое бы он ни носил впоследствии имя – отец предусмотрел и это, Артур, став взрослым, смог бы легко обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь. – На секунду остановив взгляд на зяте, Стив Малькольм не выдержал: – Знаете, Флеммер, именно по той причине, что вы не понимаете мыслей русского, я категорически против того, чтобы Мэри рожала. Идиот русский любит своего сына гораздо больше, нежели пораженный демократическими свободами американец. А в том, что он не просто верен своей семье, а верен ей безгранично, я понял через четыре месяца после того, как подписал с ним контракт. Я хотел бы, чтобы вы, Флеммер, любили бы свою семью так же, как любил ее этот русский…
Я понял, что слишком молод для этих дел, несмотря на свои тридцать восемь лет, лишь спустя два месяца. Сразу после подписания контракта Мальков неожиданно исчез из моего поля зрения. Я искал информацию о нем в советском Спорткомитете, в Федерации бокса СССР, но все было тщетно. Взволнованный таким ходом событий, я направил в Союз одного из наших людей, вхожего в спортивный мир по ту сторону океана. И тут выяснилось абсолютно все…
Малькольм встал и подошел к окну. На фоне вечернего неба Вегаса и миллионов разноцветных огней никогда не спящего города он казался гораздо тучнее, чем был.
– За два месяца до запланированного приезда Малькова в Марсель трое подонков убили на улице его жену. Ограбили, сняли украшения и убили. Виктор Мальков ехал в Марсель, зная заранее, что никогда не выйдет на ринг Лас-Вегаса. Остаток жизни он посвятил поиску негодяев и мести. Он разменял миллионы долларов на месть за жену…
Первого он нашел где-то под Москвой, второго в Сибири. Оставался третий, но найти его он уже не успел. Его арестовали…
– КГБ? – глухим голосом спросил Флеммер.
– Какая разница? КГБ, полиция, милиция… Шестнадцатого августа одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года он был арестован, водворен в тюрьму, а через одиннадцать месяцев расстрелян. По моей информации, двое убитых были виновны в смерти жены Малькова, они были забиты насмерть без применения оружия. Руками… Остается лишь догадываться о том, что случилось бы с Кувалдой Болтоном, если бы Виктор Мальков все-таки вышел против него восьмого января семьдесят девятого года. Но он не вышел…
Флеммер выждал ровно столько времени, сколько нужно было, по его мнению, чтобы пережить потрясение от услышанного, и осторожно справился:
– Стив, я очень впечатлен твоим рассказом, но я хотел бы учточнить одну мелочь… При чем здесь я?
Малькольм резко развернулся от окна, прошел к столу и так же резко сел в кресло. Оно униженно заскрипело, словно заявляя о том, что уже тысячу раз просило хозяина не падать в него с разбега.
– Сумма в три миллиона долларов, что я превратил в банковский вклад на имя Артура Малькова, сына Виктора, за четверть века утроилась. На данный момент она составляет что-то около девяти миллионов девятисот тысяч долларов. Если по истечении двадцати пяти лет на именной вклад, оформленный без присутствия лица, в пользу которого вклад осуществляется, это лицо не заявляет своих прав, то, по долбаным французским законам, вклад становится собственностью банка.
Малькольм снова выбрался из кресла. Подошел к стене, где висел портрет отца, поправил его и посмотрел на руки.
– Эту сучку Сондру нужно заставить протирать в кабинете пыль… Мистер Флеммер, мистер Вайс, сейчас по просторам страны Советов, по необъятной территории России шагает, веселится и работает, страдает и восхищается жизнью человек по имени Артур Мальков. Сын выдающегося боксера современности, самого лучшего боксера, самого умного парня, самого заботливого отца из всех, кого я знаю. Человека, убитого властью за то, что убил убийц. Боже, как все сложно, необъяснимо и тошно в этом мире… Рой, я хочу, чтобы вы нашли мне Артура и убедили в том, что из девяти миллионов девятисот тысяч долларов, находящихся на счету в марсельском банке, ему принадлежит лишь три.
– За что?! За что три миллиона?.. – не поверил своим ушам Флеммер.
Малькольм будто сжег его взглядом:
– За то, что его отец любил сына так, как не дано никому. Во всяком случае, мне такие случаи не известны.
– А если, узнав правду, он откажется отдавать деньги? – вскричал Рой. – Я бы, например, отказался!
Малькольм посмотрел на зятя взглядом льва:
– Не сомневаюсь. Но, если все-таки Мальков-младший откажется, тогда вам на помощь придет мистер Вайс. Однако я надеюсь на то, что молодой человек окажется умен настолько же, насколько был умен его отец. С завтрашнего дня начнется обратный отсчет тридцати дней, по истечению которых мои деньги станут собственностью долбаных французов. А я не хочу дарить суммы в десять миллионов долларов зажиревшим мсье… Что-то еще неясно?
– Черт, Стив!.. – вырвалось у Флеммера. – Тридцать дней. А пораньше нельзя было рассказать этот триллер?
– Можно было бы и пораньше, если бы мне самому пораньше об этом напомнили, – Малькольм вернулся в кресло. – Сегодня утром мне, как человеку, совершившему вклад, пришло из Марсельского банка уведомление о том, что если у них в течение тридцати ближайших суток не появится человек с отпечатками пальцев, идентичными тем, что находятся у них, то сумма вклада обращается в пользу банка. А откуда, по-вашему, я мог бы узнать о том, что сумма утроилась?
Положив ладонь на стол, он увидел, что рука дрожит…
– Я не думал, что двадцать пять лет пролетят так скоро… Это – Вегас…
Глава 2
Вереснянск, Россия…
Никто не мог понять, как в человеке по имени Роман Гулько могут сочетаться воровская хитрость и внешний лоск… Эти два качества сводили с ума в равной степени как оперативников из местного УБОПа, так и городских красавиц. В свои тридцать два высокий молодой человек мог и в перестрелке поучаствовать, и барыгу наказать, и на рояле сыграть, и после полкило «смирновки» Высоцкого спеть, и Есенина прочитать. А детдомовских друзей, корешей и тех, кто знал Рому поближе, такое несоответствие не пугало. Рома и наиболее близкие ему люди не поступали в институты, чтобы закосить от армейской службы, и не платили терапевтам за диагноз, несовместимый с военной службой. Встать в строй призывников им помешала тюрьма. Некоторые из тех, кто не расставался с Гулько вот уже пятнадцать лет, побывали в двух подобных «командировках», некоторые – в трех. Сам Рома побывал за колючей проволокой однажды. Пять лет, честно заработанных им за убийство зарвавшегося урки на территории автовокзала, научили его, как ни странно, подходить к роялю со стороны клавиш и быстро запоминать стихи. Попав в поселок Горный, что в Новосибирской области, Рома через две недели оказался под «крылом» тогдашнего положенца Степного – вора исключительного во всех отношениях.
