— Мне понадобятся все материалы, которые у вас уже есть, — предупредил Яков Аронович.
— Безусловно, — согласился Кафаров, — мы все вам подготовили. Можете работать прямо здесь. Соседняя квартира свободна, в ней никто не проживает. Вам никто не будет мешать. А внутренний двор имеет два выхода.
— Это я уже разглядел, когда к вам поднимался, — сообщил Гольдфарб, — но, думаю, будет лучше, если я стану работать в номере отеля и в литературном институте, куда я приехал по своей легенде. Мне понадобятся подробные карты местности и вашего нового дворца «Кристалл-холл». А здесь я буду появляться по мере необходимости.
— Мы все подготовим, — согласился полковник.
— И еще один важный момент, — заметил Яков Аронович, — кто, кроме госпожи Алиевой, будет посвящен в наши отношения?
— Мы стараемся сохранять ваш приезд в секрете, — сказал Кафаров, — и максимально ограничили количество людей, посвященных в тайну вашего приезда. Но конкрентно с вами будут работать наш офицер Кеклик Алиева и ее коллеги, которые обычно с ней работают.
— Группа создана под этот конкурс или они уже провели совместные операции? — поинтересовался Гольдфарб.
— Они работают вместе уже много лет, — ответил Кафаров.
Они говорят словно намеками, обрывками фраз. В разговоре участвуют одновременно выражение глаз, едва уловимые колебания тела, поднимающиеся веки, неподвижные, словно маски, лица, интонация и тембр голосов. И они понимают гораздо больше, чем говорят друг другу.
И я неожиданно понимаю, что именно происходит. Уже тогда я поняла, почему меня сделали координатором группы. Не только потому, что я работала в институте литературы и могла без подозрений встречаться с таким признанным мэтром литературной критики, как Яков Гольдфарб. На самом деле стало понятно, что это последнее дело нашей группы. Ни одна спецслужба мира не станет сохранять специальную группу в своем составе, после того как о ней узнали сотрудники другой спецслужбы. Даже если они работают с вами в тесном контакте и в этой конкретной операции являются вашими союзниками. Законы конспирации требуют, чтобы эта группа прекратила свое существование уже на следующий день после завершения операции. Во время «холодной войны» нас всех могли просто ликвидировать свои, сейчас почти наверняка расформируют. И поэтому подполковник Бехбудов может не обижаться. Нашей группы все равно не будет, и ему не придется снова принимать на себя координацию действий моих товарищей.
Кафаров не просто сказал о том, что мы будем работать всей группой. Он фактически подтвердил, что офицеры, встречавшие гостя и уже «засветившиеся» в аэропорту, являются членами нашей группы. С точки зрения конспирации это было ужасно. С точки зрения успешного проведения конкурса это было необходимо. Мы должны доверять приглашенным специалистам, чтобы вместе противостоять возможной угрозе террористического акта. В конце концов, основную информацию о готовящемся террористическом акте мы получали именно из Израиля.
— Насколько я знаю, у вас основная часть бюджета уходит на вооружение, — напомнил Гольдфарб, — и, по нашим сведениям, вы располагаете целым комплексом противоракетных систем и современными истребителями четвертого поколения.
— Да, — кивнул Кафаров. Обычно в таких случах он говорил «возможно», но перед ним был человек, который наверняка знал о вооружении нашей армии не меньше самого полковника.
— Во время полуфиналов и финала нужно будет задействовать эти комплексы и поднять в воздух истребители, — предложил Гольдфарб, — ведь время полета из соседней страны до вашей столицы исчисляется несколькими минутами.
— Девять минут после пересечения границы, — мрачно согласился Кафаров.
— Насколько мне известно, среди официальных кругов Тегерана существует очень отрицательное отношение к проведению данного конкурса в вашей стране, — продолжал Яков Аронович, — поэтому нужно быть готовыми к любым неожиданностям. К абсолютно любым, — подчеркнул он.
— Мы проанализировали ситуацию и выставим три блока защиты, — сообщил полковник, — первая линия обороны будет уже на границе, вторая — на подступах к столице и третья — непосредственно рядом с концертным залом. Вы сможете проехать и убедиться. Чуть выше находится площадь государственного флага и музей. Мы планируем разместить там наших наблюдателей с аппаратурой. Истребители будут в восьми километрах от этой площади. Уже готовые к взлету. При необходимости они будут на месте в течение двух минут.
— А ваши вертолеты? У полиции и Министерства по чрезвычайным ситуациям должны быть свои вертолеты, — напомнил Гольдфарб.
«Неужели он так досконально изучил все поставки военной техники в нашу страну за последние годы? — с восхищением и тревогой подумала я. — И если он располагает такой подробной информацией, то наверняка об этом знают и другие спецслужбы. Обидно. Хотя сегодня скрыть такие поставки вооружений все равно практически невозможно. И полковника Кафарова, похоже, совсем не удивляет осведомленность гостя».
— Вся имеющаяся техника будет задействована, — заверил он своего собеседника, — нам нужно будет еще отрегулировать и транспортные потоки во избежание коллапса на дорогах.
Они говорили еще минут тридцать. Я еще два раза приносила им горячий кофе. Наконец они закончили свою беседу. Оба так и не пожали друг другу рук. Просто кивнули на прощание. Видимо, их многолетнее противостояние в молодые годы все еще давало о себе знать.
На следующий день мы отправились с Яковом Ароновичем в наш институт, и он за полчаса очаровал всех сотрудников и сотрудниц нашего заведения. Этот человек обладал воистину энциклопедическими знаниями в литературе. И не только в западной, но и в восточной. У нас ведь так много «узких» специалистов и почти нет мэтров такого уровня, когда ученый одинаково легко обращается к восточной и западной поэзии, к лучшим образцам литературного наследия Ближнего Востока и Западной Европы. Гольдфарб был именно таким. Наш директор был в восторге от прибытия такого известного гостя и решил устроить грандиозный банкет, куда пригласил всех известных профессоров и академиков, занимающихся литературой, критикой и исследованиями в этой области. Нужно было слышать, какие тосты произносились за здоровье Гольдфарба! Не сомневаюсь, что если бы я неожиданно выдала бы истинную цель приезда нашего гостя, то в ответ раздался бы дружный смех. Яков Аронович был очень известным ученым, и никому не могло прийти в голову, что все свои литературоведческие изыски он сочетал с аналитической работой в МОССАДе.
Вечером я привезла его в отель. И сама поехала домой. У меня было прекрасное настроение. Кажется, это был последний вечер, когда у меня было такое настроение. В следующие полтора месяца у меня уже никогда не было такого ощущения легкости и радости жизни. Я вернулась домой, позвонила маме, узнала, как себя чувствует моя дочь, которая оставалась с бабушкой. И, приняв душ, уже собиралась ложиться спать, когда зазвонил мой мобильный телефон. Я увидела, что это звонит Ариф, и сразу ответила. С Арифом нас связывали не только служебные отношения. Может, он хочет ко мне приехать прямо сейчас? Хотя Кафаров недвусмысленно запретил нам встречаться до завершения операции. И мы привыкли выполнять все его рекомендации, понимая, что они написаны кровью сотен агентов.
